XIV
В семье Гудала плач и стоны,
Толпится на дворе народ:
Чей конь примчался запаленный
И пал на камни у ворот?
Кто этот всадник бездыханный?
Хранили след тревоги бранной
Морщины смуглого чела.
В крови оружие и платье;
В последнем бешеном пожатье
Рука на гриве замерла.
Недолго жениха младого,
Невеста, взор твой ожидал:
Сдержал он княжеское слово,
На брачный пир он прискакал...
Увы! но никогда уж снова
Не сядет на коня лихого!..
XV
На беззаботную семью
Как гром слетела божья кара!
Упала на постель свою,
Рыдает бедная Тамара;
Слеза катится за слезой,
Грудь высоко и трудно дышит;
И вот она как будто слышит
Волшебный голос над собой:
«Не плачь, дитя! не плачь напрасно!
Твоя слеза на труп безгласный
Живой росой не упадет:
Она лишь взор туманит ясный,
Ланиты девственные жжет!
Он далеко, он не узнает,
Не оценит тоски твоей;
Небесный свет теперь ласкает
Бесплотный взор его очей;
Он слышит райские напевы...
Что жизни мелочные сны,
И стон и слезы бедной девы
Для гостя райской стороны?
Нет, жребий смертного творенья,
Поверь мне, ангел мой земной,
Не стоит одного мгновенья
Твоей печали дорогой!
На воздушном океане,
Без руля и без ветрил,
Тихо плавают в тумане
Хоры стройные светил;
Средь полей необозримых
В небе ходят без следа
Облаков неуловимых
Волокнистые стада.
Час разлуки, час свиданья —
Им ни радость, ни печаль;
Им в грядущем нет желанья
И прошедшего не жаль.
В день томительный несчастья
Ты об них лишь вспомяни;
Будь к земному без участья
И беспечна, как они!
Лишь только ночь своим покровом
Верхи Кавказа осенит,
Лишь только мир, волшебным словом
Завороженный, замолчит;
Лишь только ветер над скалою
Увядшей шевельнет травою,
И птичка, спрятанная в ней,
Порхнет во мраке веселей;
И под лозою виноградной,
Росу небес глотая жадно,
Цветок распустится ночной;
Лишь только месяц золотой
Из-за горы тихонько встанет
И на тебя украдкой взглянет, —
К тебе я стану прилетать;
Гостить я буду до денницы
И на шелковые ресницы
Сны золотые навевать...»
XIV
In the family of Muchdala crying and moans,
Crowds in the yard people:
Whose horse rushed as well
And fell on the gate stones?
Who is this rider breathless?
Stored travelery trash
Wrinkles of dark chela.
In blood weapons and dress;
In the last furious sham
Hand on the mane frozen.
Long bridegroom junior
Bride, your eyes awaited:
He kept him a princely word
On the marriage feast he rushed ...
Alas! But never again
Does not sit down on the horse Lich! ..
XV
On carefree seven
How the Thunder flew God's Kara!
Fell on his bed,
Spirits poor Tamara;
A tear rolls for a tear,
The chest is high and difficult to breathe;
And here it seems to hear
Magic voice over himself:
"Do not cry, child! Do not cry in vain!
Your tear to the corpse is low-chaired
Live dew will not fall:
It is only a look of fogless,
Virgin lunits burn!
He is far away, he will not recognize
Do not appreciate your longing of your
Heavenly light now caresses
An infrequent eye of his eyes;
He hears the paradise tunes ...
That life is petty dreams,
And moan and tears of poor maiden
For the guest of the paradise side?
No, lots of mortal creativity,
Believe me, my earth angel,
Not worth one instant
Your sadness is dear!
On the air ocean
Without steering and no wind
Quietly swim in the fog
Choir slender shining;
Medium fields are unbarrous
In the sky go without a trace
Clouds are elusive
Fibrous herds.
Hour of separation, hour date -
They are neither joy nor sadness;
There is no desire in the coming
And the past is not sorry.
Per day
You only remember them;
Be to the earthly without fate
And careless, how they are!
Only night with your cover
The tops of the Caucasus will fall,
Only the world, magical word
Walking, silent;
Only the wind over the rock
He faded her grass,
And a bird hidden in it
Flutters fun in the darkness;
And under the vine of vine
Rosew Heaven Glothing greedily
The flower will dismiss the night;
Only the month is golden
Due to the mountain, quietly stands up
And look at you, -
I will fly to you;
I'll stay comfortable
And silk eyelashes
Golden dreams to hug ... "
