О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый,
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.
Отовсюду звучала старинная песнь — Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель — добыча вечернего вала,—
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.
Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,
Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился...
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.
Осип Мандельштам
Октябрь 19 апреля 1908
Париж
Oh, beauty Saima, you boat my kolya,
Kolya my chel, Chelny movable, playful and sharp,
In a water splash, the shower of a lullaby to the air of heard,
And the deserted rocks stood like sisters.
From everywhere sounded an antique song - Kalevala:
Song of iron and stone about the sorrowful rush of Titan.
And sandy shallow - the extraction of the evening shaft, -
As a bride, Bell on purple of the water mill.
How from drunken sun silent arrows fell
And on the bottom they descended and the quiet bottom was lit,
As from the heavenly tree kneading, like a frustrated fruit,
Too bright sun and the first stars blihali,
I moored and went to the shore of the gray and curly;
I don't know how long I don't know who I prayed ...
Neo-behold Saima flowed in Lava flows,
White couples over the water quietly got up and smoked.
Osip Mandelshtam
October 19 April 1908
Paris
