- Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки все-таки едят цветы. Так неужели же это не серьезное дело - понять, почему они изо всех сил стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом? Да разве это не серьезнее и не важнее, чем арифметика толстого господина с багровым лицом? А если я знаю единственный в мире цветок, он растет только на моей планете, и другого такого больше нигде нет, а маленький барашек в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил? И это все, по-твоему, не важно?
Он густо покраснел. Потом снова заговорил:
- Если любишь цветок - единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионов звезд, - этого довольно: смотришь на небо - и ты счастлив. И говоришь себе: "Где-то там живет мой цветок..." Но если барашек его съест, это все равно как если бы все звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!
Он больше не мог говорить. Он вдруг разрыдался. Стемнело. Я бросил работу. Я и думать забыл про злополучный болт и молоток, про жажду и смерть. На звезде, на планете - на моей планете по имени Земля, - плакал Маленький принц, и надо было его утешить. Я взял его на руки и стал баюкать. Я говорил ему: "Цветку, который ты любишь, ничто не грозит... Я нарисую твоему барашку намордник... Нарисую для твоего цветка броню... Я..." Я не знал, что еще ему сказать. Я чувствовал себя ужасно неловким и неуклюжим. Как позвать, чтобы он услышал, как догнать его душу, ускользающую от меня... Ведь она такая таинственная и неизведанная, эта страна слез...
- For millions of years, flowers have thorns. And for millions of years, lambs still eat flowers. So isn't it a big deal to understand why they are trying their best to grow thorns when thorns are of no use? Doesn't it really matter that lambs and flowers are at war with each other? Isn't that more serious and more important than the arithmetic of a fat gentleman with a crimson face? And if I know the only flower in the world, it grows only on my planet, and there is no other like that anywhere else, but one fine morning a little lamb will suddenly take and eat it and will not even know what he has done? And all this, in your opinion, is not important?
He blushed deeply. Then he spoke again:
- If you love a flower - the only one that is no longer on any of the many millions of stars - this is enough: you look at the sky - and you are happy. And you say to yourself: "Somewhere out there my flower lives ..." But if the lamb eats it, it's the same as if all the stars went out at once! And this, in your opinion, is not important!
He couldn't speak anymore. He suddenly burst into tears. It got dark. I quit my job. I forgot to even think about the ill-fated bolt and hammer, about thirst and death. On a star, on a planet - on my planet named Earth, - the little prince cried, and it was necessary to console him. I took him in my arms and began to lull him. I told him: "The flower that you love is not in danger ... I will draw a muzzle for your lamb ... I will draw armor for your flower ... I ..." I did not know what else to tell him. I felt terribly awkward and awkward. How to call him to hear how to catch up with his soul eluding me ... After all, it is so mysterious and unknown, this land of tears ...
