Маленькому поцу на школьном дворе
глаз подбили, чтоб не жухал в игре.
Мелочь отобрали, щелбан дали в лоб,
портфель забросили в сугроб.
И когда он что-то лгал,
маме предъявляя свой фингал,
та сказала, глянув на заплывший глаз:
"Все могло быть хуже в сотню раз".
Ай-яй-яй-яй, ай-яй-яй…
Надцать лет прошло, и весенней порой
склеил барышню наш юный герой.
Только вот в постели в ту ночь у него
не вышло с нею ничего.
И жалея пацана,
член ему погладила она
и шепнула: "Он еще покажет класс.
Все могло быть хуже в сотню раз".
Ай-яй-яй-яй, ай-яй-яй…
Много лет спустя по осенней грязи
Он шел домой из кабинета УЗИ.
Гибельный диагноз - два невзрачных листка -
лежал в кармане пиджака.
И прикинув наперед,
сколько проживет и как умрет,
он подумал: "Не беда, что бог не спас -
все могло быть хуже в сотню раз".
Ай-яй-яй-яй, ай-яй-яй…
Little poets in the schoolyard
the eye was knocked out so that it would not stink in the game.
A trifle was taken, a scribble was given in the forehead,
briefcase thrown into a snowdrift.
And when he lied
presenting my fingal to mom
she said, looking at the swimming eye:
"It could have been a hundred times worse."
Ay-yai-yai-yay, ah-yay-yay ...
Eleven years have passed, and in springtime
glued the young lady our hero.
Only in bed that night with him
nothing came of her.
And pitying the kid
she stroked a member
and whispered: "He will still show the class.
It could have been a hundred times worse. "
Ay-yai-yai-yay, ah-yay-yay ...
Many years later through the autumn mud
He was going home from an ultrasound room.
Fatal diagnosis - two plain-looking leaflets -
lay in the pocket of his jacket.
And pretending
how long he will live and how he will die
he thought: "It doesn’t matter that God did not save -
it could have been a hundred times worse. "
Ay-yai-yai-yay, ah-yay-yay ...
