Моего друга бросила женщина в самом расцвете тщеславия.
Бросила по телефону. Из командировки.
Мой друг ахуел немного, как Югославия
Слегка удивилась началу натовской бомбардировки.
Моего друга бросила женщина. Он превратился в гундосого
Хлипкого человека без места прописки, гимна, герба и флага.
Он пахнет равнинами Сербии, выжженной территорией Косово.
Он трещит, как своды реакторного саркофага.
Моего друга, по сути - ребёнка на третьем десятки зим,
Любимая женщина просто выставила за скобки.
Он дрожит у меня на кухне, как тысячи Хиросим
Дрожат при упоминании красной кнопки.
Мой друг лишь вздыхает и выдаёт из себя одни междометия,
В его речи раздробленной нет подлежащих, сказуемых и основы.
В нём болит не смолкая. Как олимпиада-август-Осетия.
В нём скорбят все выжившие зазря, без родни и крова.
Моего друга бросила женщина, впав в обычный азарт.
Мне не судить её, мне его выводить из чулана.
В нём скулят и трепещут обугленные основания письменных парт.
В нём дрожат и падают вдребезги школьные стёкла Беслана.
My friend threw a woman in the heyday vanity.
Threw by phone. From a business trip.
My friend ahule is a little like Yugoslavia
Slightly surprised by the beginning of the NATO bombing.
My friend threw a woman. He turned into a gundose
A harvester man without a place of registration, anthem, coat of arms and flag.
It smells like the plains of Serbia, the scorched Kosovo territory.
It is cracking as reactor sarcophagus.
My friend, in essence - the child is on the third tens of winters,
Favorite woman just put up for brackets.
He trembles in my kitchen, like thousands of Hirosim
Dream when mentioning a red button.
My friend only sighs and gives one of the interjections,
In his speech fragmented there is no subject to the subject, the faded and bases.
It hurts no resin. As an olympiad-August-Ossetia.
In it mourn all the surviving gap, without relatives and the bed.
My friend threw a woman, fell into the usual excitement.
I do not judge her, I will withdraw him from Chulana.
It is whining and trembled the charred foundations of the written parties.
In it tremble and fall into the sages of school glasses of Beslan.
