Вагонные споры - последнее дело,
Когда больше нечего пить.
Но поезд идёт, бутыль опустела
И тянет поговорить.
И двое сошлись
Не на страх, а на совесть,
Колёса прогнали сон.
Один говорил -
Наша жизнь это поезд,
Другой говорил - перрон.
Один утверждал -
На пути нашем чисто,
Другой отвечал - не до жиру.
Один говорил -
Мол, мы - машинисты,
Другой говорил - пассажиры.
Один говорил -
Нам свобода награда,
Мы поезд куда надо ведём.
Другой говорил -
Задаваться не надо.
Как сядем в него,
Так и сойдём.
А первый кричал -
Нам открыта дорога
На много, на много лет.
Второй отвечал -
Не так уж и много,
Всё дело в цене на билет.
А первый кричал -
Куда хотим, туда едем,
И можем, если надо, свернуть.
Второй отвечал,
Что поезд проедет
Лишь там, где проложен путь.
И оба сошли где-то
Под Таганрогом
Среди бескрайних полей.
И каждый пошёл
Своею дорогой,
А поезд пошёл своей.
Вагонные споры - последнее дело,
Когда больше нечего пить.
Но поезд идёт, бутыль опустела
И тянет поговорить.
И двое сошлись
Не на страх, а на совесть,
Колёса прогнали сон.
Один говорил -
Наша жизнь это поезд,
Другой говорил - перрон.
Один утверждал -
На пути нашем чисто,
Другой отвечал - не до жиру.
Один говорил -
Мол, мы - машинисты,
Другой говорил - пассажиры.
Один говорил -
Нам свобода награда,
Мы поезд куда надо ведём.
Другой говорил -
Задаваться не надо.
Как сядем в него,
Так и сойдём.
А первый кричал -
Нам открыта дорога
На много, на много лет.
Второй отвечал -
Не так уж и много,
Всё дело в цене на билет.
А первый кричал -
Куда хотим, туда едем,
И можем, если надо, свернуть.
Второй отвечал,
Что поезд проедет
Лишь там, где проложен путь.
И оба сошли где-то
Под Таганрогом
Среди бескрайних полей.
И каждый пошёл
Своею дорогой,
А поезд пошёл своей.
