Ах, иначе в былые года
Колдовала земля с небесами,
Дива дивные зрелись тогда,
Чуда чудные деялись сами.
Позабыв Золотую Орду,
Пестрый грохот равнины китайской,
Змей крылатый в пустынном саду
Часто прятался полночью майской.
Только девушки видеть луну
Выходили походкою статной,
Он подхватывал быстро одну,
И взмывал, и стремился обратно.
Как сверкал, как слепил и горел
Медный панцирь под хищной луною,
Как серебряным звоном летел
Мерный клекот над Русью лесною:
"Я красавиц таких, лебедей,
С белизною такою молочной,
Не встречал никогда и нигде,
Ни в заморской стране, ни в восточной;
Но еще ни одна не была
Во дворце моем пышном, в Лагоре -
Умирают в пути, и тела
Я бросаю в Каспийское море.
Спать на дне, средь чудовищ морских,
Почему им, безумным, дороже,
Чем в могучих объятьях моих
На торжественном княжеском ложе?
И порой мне завидна судьба
Парня с белой пастушеской дудкой
На лугу, где девичья гурьба
Так довольна его прибауткой..."
Эти крики заслыша, Вольга
Выходил и поглядывал хмуро;
Надевал тетиву на рога
Беловежского старого тура
Ah, otherwise in the past
Conjured the earth with heaven
Diva marvelous mature then
Wonderful miracles happened themselves.
Forgetting the Golden Horde
The colorful roar of the Chinese plain
Winged Serpent in a Desert Garden
Often hid at midnight in May.
Only girls see the moon
They came out gait stately,
He quickly picked up one,
And soared, and sought back.
How sparkled, how blinded and burned
The copper shell under the moon of prey
As a silver ring flew
Dimensional scream over Russia forest:
"I am such beauties, swans,
With such a milky white
Never met anywhere
Neither in the overseas country, nor in the eastern;
But not one has been
In my magnificent palace, in Lagora -
Die on the way and the bodies
I throw in the Caspian Sea.
Sleep at the bottom, among the sea monsters,
Why are they insane dearer
Than in my mighty arms
On the solemn princely bed?
And sometimes I’m envious of fate
Guy with a white shepherd’s pipe
In the meadow where the girl’s hump
So pleased with his jokes ... "
These screams of hearing, Volga
He went out and looked frowningly;
I put a bowstring on the horns
Bialowieza Old Tour
