Тогда как льётся все случайней
Людской толпы ненужный гам,
Весну приготовляя втайне,
Смеётся Март назло дождям.
Для вербы, горестно склонённой,
Когда и целый мир поник,
Он нежно золотит бутоны,
Разглаживает воротник.
Идёт, как парикмахер ловкий,
В оцепенелые поля
Своею белою пуховкой
Напудрить ветви миндаля.
Природа тихо отдыхает,
А он спустился в голый сад,
Бутоны роз он одевает
В зелёно-бархатный наряд.
Придумывая ряд сольфеджий,
Насвистывая их дроздам,
Сажает в поле он подснежник,
Фиалки сеет там и сям.
И у струи оледенелой,
Где боязливый пьёт олень,
Он ландыша бубенчик белый
Заботливо скрывает в тень.
В траве, чтоб ты её сбирала,
Припрятал землянику он
И ветви сплёл, чтоб тень скрывала
От глаз палящий небосклон.
Когда ж пройдут его недели
И вся работа свершена,
Он повернёт лицо к Апрелю
И скажет: «Приходи, весна!»
Николай Гумилев
While everything is random
Human crowd unnecessary din
Cooking spring secretly,
Mart laughs in spite of the rains.
For willow, sorrowfully inclined,
When the whole world is drooping
He gently golds buds
Smokes a collar.
It goes like a clever hairdresser,
In numb fields
Their white fluff
Bend branches of almonds.
Nature is quietly resting,
And he went down to his bare garden,
He dresses the buds of roses
In a green-barbed outfit.
Coming up with a number of solfezhiy,
Whistling them to the thrush,
He plants a snowdrop in the field,
Violets sowing there and sam.
And at the jet icyt
Where the fearful drinks the deer,
He is the lily of the liliax of a white bell
Carefully hides in the shadow.
In the grass, so you take it away,
He hid the strawberry
And the branches were weaved so that the shadow was hiding
A scorching sky from the eyes.
When his weeks pass
And all the work is achieved,
He will turn his face by April
And he will say: "Come, spring!"
Nikolai Gumilyov
