Я проезжаю старый дом –
Его по-прежнему не взяли.
Еще свежи следы о том,
Кем был хозяин.
Он собиратель, гербарист,
И у него случилось горе:
Погиб единственный турист
В его избалованном море.
Холодный камень давит в
грудь,
В закрытых окнах плачет
солнце,
Он так хотел ее вдохнуть,
Что она больше не смеется.
Неровно вяжет голова
Из уголков засохшей кожи
Едва понятные слова,
Когда ты ничего не можешь.
И в полный пряности подвал
Он подает горячий ужин,
Какой дурацкий карнавал,
Когда ты никому не нужен.
И в серый цвет окрасив дни,
Наполнит ванну томный
траур,
Он подарил бы тонну аур,
Оставь судьба на миг одних.
Но беспрепятственно бледна
В своем нагом девичьем виде,
Лежит и ничего не видит,
А в небе плещется луна.
Он никогда не позвонит,
Не оборвет свой сладкий
кокон.
И, треснув, зеркало звенит,
И опадают листья стекол.
I drive the old house -
He was still not taken.
Still fresh traces about
Who was the owner.
He is a collector, Herbalist,
And he had a grief:
Died only tourist
In his spoiled sea.
Cold stone presses in
chest,
In closed windows crying
the sun,
He so wanted to breathe her
That she is no longer laughing.
Sneorically knit a head
From the corners of dried skin
Already clear words
When you can't do anything.
And in full spice basement
He serves hot dinner,
What a stupid carnival,
When you do not need anyone.
And in gray color painting days
Tomny bath fill
mourning,
He would give a ton of Aur,
Leave fate by a moment of some.
But Blena smoothly
In his naked girl form,
Lies and does not see anything
And the moon splashes in the sky.
He will never call
Will not break his sweet
cocoon.
And, cracked, the mirror rings,
And fall leaves of glasses.
