Мы болтались где-то между
Сном и смертью, и небрежно
Называли годы и города наперебой...
Помним весь репертуар,
Помним, как и млад и стар
В пляс пускались озорной под наш сердечный бой.
В последний день двухтысячной весны...
Мы кидали камни в реку,
Мы кричали человеку,
Что хотел на дне холодном отдохнуть от ран.
Твоя буря – ветерочек
Разболтал воды глоточек...
А ты попробуй в шторм, в двенадцать баллов, в океан!
В последний день двухтысячной весны.
Понимали мы прекрасно:
В этой области опасной
Мы подвижные мишени – заходите в тир.
Поиграем в сочетанье
Пуль и песен, и незнанье
Будет нам билетом в самый недоступный мир.
В последний день двухтысячной весны.
С развесёлым маньеристом
Увлеклись безумным твистом
И крутились будто отбивались мы от пчёл.
А потом какой-то мистик
Всё поджёг и только листик
Календарный уцелел, и я на нём прочёл:
Последний день двухтысячной весны...
Последний день...
We dangled somewhere between
Sleep and death, and casually
Called years and cities in vain ...
Remember the whole repertoire,
Remember how young and old
The dance was laughed in our heart fight.
On the last day of the two thousandths of spring ...
We threw stones in the river,
We shouted to man
What I wanted to relax on the bottom of the RAS.
Your storm - breeze
Water spilled softener ...
And you try in the storm, twelve points, in the ocean!
On the last day of the two thousandths of spring.
We understood fine:
In this area, dangerous
We are mobile hosts - come in a shooting range.
Let's play in a combination
Bullets and songs and ignorance
There will be a ticket to the most inaccessible world.
On the last day of the two thousandths of spring.
With a cheerful mannerist
Fascinated by a crazy twist
And we were spinning that we were fighting from the bees.
And then some kind of mystic
Everything is tagged and only leaf
The calendar survived, and I read it:
The last day of the two thousandths of spring ...
Last day...
