В городском саду (Черешневый кларнет)
(В Берковский-Б.Окуджава)
Круглы у радости глаза и велики у страха,
И пять морщинок на челе от празднеств и обид...
Но вышел тихий дирижёр, но заиграли Баха,
И всё затихло, улеглось и обрело свой вид.
Всё стало не свои места, едва сыграли Баха...
Когда бы не было надежд - на чёрта белый свет?
К чему вино, кино, пшено, квитанции Госстраха
И вам - ботинки первый сорт, которым сноса нет?
"Не всё ль равно: какой земли касаются подошвы?
Не всё ль равно: какой улов из волн несёт рыбак?
Не всё ль равно: вернёшься цел или в бою падёшь ты,
И руку кто подаст в беде - товарищ или враг?"
О, чтобы было всё не так, чтоб всё иначе было,
Наверно, именно затем, наверно, потому
Играет будничный оркестр привычно и вполсилы,
А мы так трудно и легко все тянемся к нему.
Ах, музыкант мой, музыкант, играешь, да не знаешь,
Что нет печальных и больных и виноватых нет,
Когда в прокуренных руках так просто ты сжимаешь,
Ах, музыкант мой, музыкант, черешневый кларнет!
In the city garden (cherry clarinet)
(In Berkovsky-B. Okudzhava)
The round eyes are round and great in fear,
And five wrinkles on a chela from festivities and insults ...
But a quiet conductor came out, but Bach played,
And everything calmed down, subsided and found its appearance.
Everything became not their place, Bach was barely played ...
When there were no hopes - the hell is white?
Why wine, cinema, millet, Gosstrakh receipts
And to you - boots the first variety that has no demolition?
"Not everything is equal to: what land concerns the soles?
Isn't it all the same: what catch from the waves carries a fisherman?
Not everything is equal to: you will return to it or you will fall in battle,
And who will give a hand in trouble - a comrade or an enemy? "
Oh, so that everything was not so that everything was different,
Probably, it was, probably, because
The everyday orchestra plays habitually and half -heartedly,
And we are so difficult and easy to reach for him.
Ah, my musician, a musician, play, but you don't know,
That there are no sad and sick and guilty ones,
When in smoked hands you are so simple, you squeeze
Ah, my musician, musician, cherry clarinet!
