Текст песни Михаил Кочетков - Портрет главного героя

Раскрытый нараспашку дом, где жизнь видна, как на витрине,
Где выставляют напоказ хозяйки нижнее белье.
То, что под крышей – чердаком должно быть голубиным,
То, мне поверьте, не чердак; то – райское жилье.

И он снимает этот Рай за три целковых в месяц.
Ах, вы не знаете его; он – истинно святой.
Обыкновенный человек давным-давно б повесился,
А этот, видите ли, жив и пьет свой кипяток.

Он, без сомнения, – святой, один из той "Вечери".
Он носит старенький хитон за сорок два рубля.
На переносице – пенсне "а-ля месье Чичерин".
Его гнедая борода – не весть в кого "а-ля".

Он регулярно, сделав взнос растрепанной хозяйке,
Собачью шапку набекрень, на воротник – кашне,
В карманах руки утопив, спускается по шаткой,
Прогнившей лестнице во двор. И глядь – его уж нет.

Его боится детвора. Старухи ненавидят.
Обидной кличкой "Дуремар" вослед ему шипят.
Грозятся в сумасшедший дом заслать за то, что жидик,
За то, что гад он и шпион от головы до пят.

Еще за то, что он глухой, за то, что не ответит
Такой же бранью им в ответ (и, не дай Бог, грубей),
За то, что, голову втянув, утонет на проспекте.
Да что там много говорить – за то, что нет слабей.

А там, на улице, мороз в лицо чахоткой лижет.
И носовой платок в крови, промакивая рот.
Он не понятно чем живет, чем – не понятно – дышит?
Одно понятно: жизнь его туберкулез грызет.

Он, только за полночь домой добравшись незаметно,
У низкой двери постоит, горбат и невысок.
Он снимет шапку и кашне, присев на табуретке,
И будет долго наблюдать свой носовой платок.

Лишь о духовном размышлять осталось, ведь жилище –
Четыре шага поперек, четыре шага вдоль.
Раскольниковский потолок у двери чуть повыше;
А лежа на тахте, его заденешь бородой.

И треугольное окно размерами пугает:
Увидишь море ржавых крыш да каланчу вдали.
На гвоздь подвешенная клеть со старым попугаем,
Умеющим твердить одно: "Копейку подари!"...

Он нелюдим. Он по ночам чадит дешевой свечкой.
Он изучает потолок со сломанной тахты.
И в голубых его глазах печаль не человечья:
Вот точно так же смотрят вдаль сиамские коты.

И в голубых его глазах печаль не человечья:
Вот так же смотрят на Сиам сиамские коты...

Opened wide open house, where life is seen as in the window,
Where flaunt hostess underwear.
The fact that under the roof - to be pigeon loft,
That, I believe, not a loft; then - a heavenly dwelling.

And it removes the Paradise for three rubles a month.
Oh, you do not know him; He - a true saint.
Ordinary people used long ago hung up,
And that, you see, I am alive and drinking your hot water.

It is, without a doubt - a saint, one of the & quot; & quot ;. Supper
He wears an old tunic over forty two rubles.
On the bridge of the nose - nez & quot; a la Monsieur Tchitcherin & quot ;.
His beard bay - is not news to anyone & quot; a la & quot ;.

He regularly by making a donation disheveled mistress,
Dog hat cocked to one side, on the collar - scarf,
In the pockets of his hands sinking, down the rickety,
Rotted stairs to the yard. And lo and behold - it is no more.

He is afraid of children. The old women hate.
Insulting nickname & quot; Duremar & quot; vosled him hiss.
Thunderstorms send a madhouse because zhidik,
Because he skunk and a spy from head to toe.

Still, because he is deaf, for what does not answer
The same abuse them back (and, God forbid, roughly)
For that, head plunging, drowned in the prospectus.
Yes, there's a lot to say - for the fact that there are no weak.

And there, on the street, the cold in the face licks tuberculosis.
And a handkerchief in the blood, dabbing his mouth.
It is not clear what lives, what - is not clear - is breathing?
One thing is clear: the life of his tuberculosis nibbles.

He just after midnight when he reached home quietly,
At the low door stand up, humpback and low.
He removes his cap and scarf, sitting on a stool,
And it will be a long time to watch his handkerchief.

Only left to speculate about the spiritual, as housing -
Four steps across the four steps along.
Raskolnikovskoy ceiling just above the door;
And lying on the couch, his beard zadenesh.

And triangular window sizes scares:
You'll see sea rusty roofs so far watchtower.
In a nail suspended cage with an old parrot,
Who knows how to repeat one thing: & quot; Give Penny! & Quot; ...

He is unsociable. It is at night chadit cheap candle.
He is studying the ceiling with a broken ottomans.
And in the blue eyes of his sadness is not s human:
Here are just looking into the distance Siamese cats.

And in the blue eyes of his sadness is not s human:
Here are just looking at Siam Siamese cats ...