Текст песни Михаил Круг - Добрая, нежная, глупая, давняя боль..

Как ни странно, но все же по-моему юность сгорела.
Первый признак, что трезво о жизни я стал рассуждать.
Кружит снег не задумчивый, легкий, пушистый и белый,
Я тебе не смогу на всю улицу громко кричать.
Даже глупости и сумасбродство навеки забыты,
Я уже не смогу даже вспомнить о нашей любви,
Помню только у дома цветы, и окно приоткрыто,
И от летней грозы по дорогам струятся ручьи.

Как ни странно, сейчас это кажется горькой потерей,
Только порвана нить, что навеки связала с тобой.
Также мы расставались тогда, но я все-таки верю
В эту добрую, нежную, глупую, давнюю боль.
Я уже не смогу так легко петь тебе наши песни
И читать свои первые очень плохие стихи.
Но мне кажется, если однажды проснусь на рассвете
И увижу тебя, ты простишь мне все эти грехи.

Я не знаю, когда мне придется тебя тоже встретить
И увидеть в глазах твоих прежний веселый испуг,
И на Ваше: «Ну, здравствуй, как жизнь?», не смогу Вам ответить,
Извините, но только на «ты» я уже не смогу.
Не смогу, это впрочем от многого освобождает,
И от всех объяснений ненужных уже никому.
Сколько время прошло, лет пятнадцать, а Вы все такая,
Почему же мы с Вами расстались, никак не пойму.

Oddly enough, but still, in my opinion, youth burned out.
The first sign that I began to reason soberly about life.
Snow is not pensive, light, fluffy and white,
I won’t be able to scream loudly all over the street.
Even nonsense and folly are forever forgotten
I can’t even remember our love,
I only remember flowers at the house, and the window is ajar,
And from the summer thunderstorm streams flow along the roads.

Oddly enough, now it seems like a bitter loss,
Only the thread is torn that forever connected with you.
We also parted then, but I still believe
In this kind, gentle, stupid, old pain.
I can’t sing our songs so easily for you
And read your first very bad poems.
But it seems to me if one day I wake up at dawn
And I will see you, you forgive me all these sins.

I don’t know when I will have to meet you either
And see in your eyes the former cheerful fear
And to yours: “Well, hello, how are you?”, I can’t answer you,
Sorry, but only on “you” I can’t.
I can’t, but it frees me from many things,
And from all the explanations unnecessary to anyone.
How much time has passed, about fifteen years, and you are all like that,
Why we parted, I do not understand.