Окончен процесс и нас выводили ты что-то хотела мне взглядом сказать -
Взволнованно губы мне что-то шептали, но сердце мое не могло отгадать.
А друг мой Андруха рыдал как ребенок, и опер Куценко был этому рад
Я горько рыдаю, я горько страдаю - никто не воротит свободы назад.
Друзей осудили и дали с запасом, лишили свободы на десять и пять,
А меня посчитали для жизни опасным, и вынесли приговор меня расстрелять.
И вот я сижу, дожидаюсь расстрела, и думаю думу на нарах свою:
Увидеть старушку мать мою перед смертью и девочку эту о которой пою.
Увидеть старушку мать мою перед смертью и девочку эту о которой пою.
The process is completed and you took out something I wanted to say me -
I was whispering excitedly lips, but my heart could not guess.
And my friend Andruha sobs like a child, and Opere Kutsenko was so happy
I bang bitterly, I'm bitterly suffering - no one turns freedom back.
Friends condemned and gave with a reserve, deprived of freedom for ten and five,
And they counted me dangerous, and sentenced me to shoot me.
And here I am sitting, waiting for the shooting, and I think the Duma on my gaze:
To see the old mother my mother before his death and this girl about which I sing.
To see the old mother my mother before his death and this girl about which I sing.
