Текст песни Михаил Щербаков - L'homme a la moto

L'HOMME A LA MOTO

Заносчив был угонщик мотоциклов, виртуоз,
его не зря учили в колледже.
Не спорь, бывало, с ним, когда погода хуже слёз
и настроение такое же.

Чины строптивому не указ и гости с музыкой нипочём.
Сама природа нажать на газ велит ему, чуть что не по нём.
Он прерывает вальса тур, вытягивается как тетива -
и, взяв партнёршу за маникюр, такие ей говорит слова:

«Мадам, вы знаете мой серьёз. И пусть даже вам захочется
иметь охапку лиловых роз не позже, чем через полчаса.
Я выполню, что прикажете. Но если ногти свои, мадам,
ещё вы хоть раз намажете - ничто уже не поможет вам!»

Сказавши так и сделавши поклон - среди колонн
застывшим молодцам и девицам,
выходит наш угонщик ровно вон, а выйдя вон -
берёт ближайший «харлей дэвидсон».

Колодки вынув из-под колёс и пломбы перерубив сплеча,
чужую технику виртуоз приводит в действие без ключа.
Мотор искрит, подымая вой, подобно молниям и громам, -
и мчится с грохотом наш герой по всем семи городским холмам.

Взлетает в гору он соколом, зигзаги чертит по гололёду,
огонь и холод в себе самом смешав, как греки вино и воду.
Несётся под гору он стремглав, стучит на выбоинах чечётку,
восторг и сумрак в себе смешав, как россияне вино и водку.

Когда же тормозит он, чтобы выкурить «косяк»
и приложиться ко флакончику, -
из воздуха является фургон о трёх осях
и прицепляется к угонщику.

Снаружи смотрится не весьма, кибитка так себе, сорт второй.
Зато внутри, чума не чума, но пир на сорок персон горой.
Как будто конкурс на лучший тост увлёк и греков и россиян -
и тосты их достигают звёзд, к немалой радости марсиан.

Готов к полёту фургон-фуршет, но постовым не видать улова.
Не потому что зелёный свет, а потому что нет никакого.
И рейс как будто не грузовой, кому - ухабы, кому - услады,
и до конечной от узловой - как до Московии от Эллады...

Во славу кубка и мундштука - отрава пьётся, дымится зелье.
Не потому что без них тоска, а потому что от них веселье.
Пускай не раут, скорей дебош, ни протокола, ни фонограммы...
Но кавалеры изящны сплошь, и дамы тоже... мечта, не дамы!

Лишь две - ни то ни сё, из тех, что ночью не едят
и чтут порядок, как религию.
Они случайно здесь и веселиться не хотят,
хотят в Эльзас и Лотарингию.
Скулят: «А можно нам в Эльзас?» Нельзя-с.

Не сломишь виртуоза и к шаблону не сведёшь,
его не зря лечили в клинике.
«Приехали! - кричит. - Вали на волю, молодёжь,
гони прогонные полтинники!»

Затем, столкнув балаган с холма, он деньги (счётом до сорока
монет) несёт, зима не зима, к воротам спящего цветника.
Минуя диспуты о цене, вручает сторожу, что принёс,
и требует: «Упакуйте мне вон ту охапку лиловых роз!»

...Какой длины ни задай полёт, обратный - кажется, что длиннее.
А тут и утро уже вот-вот, и утро вечера мудренее.
Герой в седле, и сухим огнём, который пепла не оставляет,
ещё горит ретивое в нём. Но до

L'HOMME A LA MOTO

Arrogant was a motorcycle hijacker, a virtuoso,
He was not in vain taught in college.
Don’t argue with him when the weather is worse than tears.
and the mood is the same.

The ranks of the obstinate are not a decree and guests with music do not care.
Nature itself tells him to press the gas, just about anything.
He interrupts the waltz tour, stretches out like a bowstring -
and taking a partner for a manicure, these are the words she says:

“Madame, you know my seriousness. And even if you want
have an armful of purple roses no later than half an hour later.
I will fulfill what you order. But if your nails, madam,
even once you smear - nothing will help you! ”

Having said so and having bowed, among the columns
frozen fellows and damsels,
our hijacker comes out right, and when he gets out -
takes the closest Harley Davidson.

After removing the pads from under the wheels and the seals, cutting the shoulder,
a virtuoso drives a foreign technique without a key.
The motor sparks, raising a howl, like lightning and thunder, -
and our hero rushes with a roar along all seven city hills.

He takes off in a mountain with a falcon, draws zigzags on ice,
mixing fire and cold in itself, like the Greeks wine and water.
He rushes downhill, he scoots, knocking tap dance on potholes,
delight and dusk in itself mixing, as Russians wine and vodka.

When he slows down to smoke a "jamb"
and attach to the bottle, -
from the air is a three-axle wagon
and clings to the hijacker.

Outside it doesn’t look very, the wagon is so-so, the second grade.
But inside, the plague is not a plague, but a feast for forty people a mountain.
As if the contest for the best toast carried away both the Greeks and the Russians -
and their toasts reach the stars, much to the joy of the Martians.

A buffet van is ready for the flight, but the guards cannot see the catch.
Not because there is green light, but because there is none.
And the flight seemed to be not cargo, to whom - bumps, to whom - delights,
and to the final from the nodal - as to Muscovy from Hellas ...

To the glory of the cup and the mouthpiece - poison is drunk, the potion smokes.
Not because without them longing, but because of them fun.
Let’s not a rout, rather a brawl, no protocol, no soundtrack ...
But the gentlemen are graceful all the time, and the ladies too ... a dream, not ladies!

Only two - neither of these, of those that do not eat at night
and honor order as a religion.
They happen to be here and don’t want to have fun,
want to Alsace and Lorraine.
Skul: “Can we go to Alsace?” It’s impossible, sir.

You won’t break a virtuoso and you won’t reduce it to a template,
He was not in vain treated at the clinic.
“Arrived! - screams. - Get out, young people,
drive half a fifty! ”

Then, pushing the booth from the hill, he has money (up to forty
coins) carries, winter is not winter, to the gates of a sleeping flower garden.
Passing disputes about the price, he hands the watchman what he brought,
and demands: "Pack me that arm of purple roses!"

... No matter how long you set the flight, the reverse - it seems that it is longer.
And here morning is already about, and morning is wiser than evening.
The hero is in the saddle, and with dry fire that leaves no ashes,
still zealous in him. But before