Пешком с востока стремясь на юг,
смотрю на то, как везде вокруг
пылает ясный пожар зари,
такой прекрасный, что хоть умри.
Шагаю лесом. Вдыхаю мёд.
А сверху бесом пернатый сброд
рулады мечет, ведёт хорал:
«Умри, - щебечет, - момент настал».
Бреду полями. Тону в стерне.
А поселяне вдогонку мне
бормочут нежно, смягчив акцент:
«Умри, конечно. Такой момент».
Вхожу в колхозы. Гляжу в углы.
Навстречу козы. Волы. Ослы.
И все - о смерти. Какой-то бред.
Хотите верьте, хотите нет.
Тогда чуть слышно реку им я:
«Ошибка вышла. Увы, друзья.
Ваш клич безумен. Мне с вас смешно.
Ведь я же умер. Причём давно».
Они на это молчат в ответ.
У них на это ответа нет.
И, честь отдавши (прощайте, мол),
иду я дальше. Куда и шёл.
Плетусь по пашне, что твой генсек,
с высокой башни плюя на всех.
Рассветы брезжут. Страда гудёт.
Собаки брешут. Да зуб неймёт.
Что днесь, что завтра, душа моя,
от бронтозавра до соловья -
ничто не ново в твоём аду:
в начале - Слово, потом - к суду.
Молчи, немотствуй, душа моя.
Влачи поход свой, душа моя.
1991
Walking from the east, heading south,
look at everywhere around
a clear fire of dawn is burning
so beautiful that even die.
I walk along the forest. Inhale the honey.
And on top of a demon is a feathered rabble
roulades tosses, leads the chorale:
“Die,” chirps, “the moment has come.”
Delirious fields. Drowning in stubble.
And the villagers after me
mutter gently, softening the accent:
“Die, of course. Such a moment. "
I enter the collective farms. I look at the corners.
Towards the goat. Oxen. Donkeys
And all is about death. Some kind of nonsense.
Believe it or not.
Then I can barely hear the river to them:
“The error has come out. Alas, friends.
Your cry is insane. I'm funny with you.
After all, I’m dead. And for a long time. ”
They are silent in response.
They have no answer to this.
And having given honor (goodbye, they say),
I go further. Where he went.
Wandering around the arable land that your secretary general
from a high tower spitting at all.
Sunrises are squeamish. The strada is buzzing.
Dogs are shouting. Yes, the tooth is numb.
What now, what tomorrow, my soul
from a brontosaurus to a nightingale -
nothing is new in your hell:
in the beginning is the Word, then to judgment.
Be quiet, do not mumble, my soul.
Vladyk’s trek, my soul.
1991
