Текст песни Михаил Щербаков - Призвав решительность и строгость

Призвав решительность и строгость,
язык бахвальству отрубив,
я признаю свою убогость
перед величием других.

И сколь бы тонко мне ни льстили,
какой бы мне ни пели вздор,
как джентльмен, своё бессилье
я сознаю - с тех самых пор,

когда мы, новый мир построив,
причём действительно с нуля,
произвели на свет героев,
каких не видела земля.

Земля не знает скорби горячей,
чем та, которую ношу в себе...

А мой герой был скромный малый,
существовал по мере сил,
не познакомился с опалой,
но и фавора не вкусил;

юнцом не ползал по окопу,
не лазил к барышням в альков,
не эмигрировал в Европу
из-за незнанья языков;

был самоучка по культуре
и по натуре - робинзон,
чему в реальной конъюнктуре
едва ли сыщется резон.

Когда кругом волненья тысяч
и политический процесс,
кого ни тронь - Иван Денисыч,
куда ни плюнь - КПСС,

он размышлял об Эмпедокле,
читал Мюссе, ценил Массне
и по зиме гулял в монокле,
а по весне носил пенсне;

от слабых лёгких ждал подвоха,
искал спасенья во враче...
Я бы о нём не думал плохо,
если бы думал вообще.

Земля не знает скорби горячей,
чем та, которую ношу в себе...

А так как я о нём не думал,
не посвятил ему труда,
не сделал шага, в ус не дунул,
не двинул пальцем никогда, -

вот и не стал он ни примером,
ни назиданьем, ни лучом.
Так он и канул неприметным,
так он и сгинул - ни при чём.

Так он и умер - у вокзала,
в экспрессе, едущем на юг...
Ах, отчего в России мало
талантов авторских, мой друг?

Summoning determination and severity,
chopping off the tongue of boasting,
I admit my wretchedness
before the greatness of others.

And no matter how subtly they flatter me,
whatever nonsense they sing to me,
like a gentleman, his powerlessness
I know - ever since,

when we, having built a new world,
and really from scratch,
gave birth to heroes,
which the earth has not seen.

The earth knows no hot sorrow,
than the one I carry with me ...

And my hero was a humble fellow,
existed to the best of my ability,
did not meet the opal,
but he did not taste the favor either;

did not crawl in the trench as a youth,
did not climb to the young ladies in the alcove,
did not emigrate to Europe
due to lack of knowledge of languages;

was self-taught in culture
and by nature - Robinson,
what in the real situation
there is hardly any reason to be found.

When the excitement of thousands
and the political process,
whoever you touch - Ivan Denisych,
wherever you spit - the Communist Party,

he thought about Empedocles,
read Musset, appreciated Massenet
and walked in a monocle in the winter,
and in the spring he wore pince-nez;

waiting for a trick from weak lungs,
sought salvation in a doctor ...
I wouldn't think badly about him
if I thought at all.

The earth knows no hot sorrow,
than the one I carry with me ...

And since I did not think about him,
did not devote work to him,
did not take a step, did not blow in the mustache,
never moved a finger, -

so he did not become an example,
neither by edification nor by ray.
So he sunk inconspicuous,
so he disappeared - nothing to do with it.

So he died - at the station,
on the express heading south ...
Oh, why is there not enough in Russia
copyright talents, my friend?