Текст песни Михаил Щербаков - Воспоминание в соборе Парижской Богоматери

На лодке через Ниагарский водопад
Один безумец может только перебраться,
Но неспроста меня влечет кромешный ад
Туда, где даже след не может отыскаться.
Как талисман, со мною вечно медальон,
Но под Техасским ливнем вымок я до нитки,
Проник я в древний заколдованный каньон
И попинал ногами золотые слитки.

Когда на остров Пасхи я завез фокстрот,
Об этом на материке ходили сказки.
Меня в Чикаго ждали все, а я в Детройт
Позавчера вернулся поездом с Аляски.
Всего на два часа гостиницу заняв,
Я улетел, а мне вдогонку телеграммы -
Никто не знал, что, медальон поцеловав,
Я заглянул в собор Парижской Божьей Мамы.

А в медальоне том овальное кольцо,
С портретом женщины старинная камея,
И благородное прекрасное лицо,
Рука со свечкою и царственная шея...
Один лишь раз померкло пламя на челе -
Когда по Кубе я шатался, пламенея,
И как-то вдруг увидел ночью на скале
Благообразное лицо Хемингуэя.

Но только та, чей образ свято я хранил,
Когда меня по Эфиопии мотало,
Меня не раз уж и не два похоронив,
Она не очень чтобы очень тосковала.
А я остался жив, и был один как перст,
Свое ружье оставил в Гамбургском ломбарде,
Родным мне существом на двести миль окрест
Был верный черный пес по кличке Гарибальди.

Мне передали, что искали днем с огнем
Меня четыре экспедиции два года -
А мне как раз тогда пришлось побыть вождем
У одного провинциального народа.
С большим гаремом я забыл про медальон,
Меня туземцы на своих таскали спинах,
И в честь меня был целый город наречен -
Совсем как восемь лет назад на Филиппинах.

О, славлю землю, где найдет покой мой прах!
И открывателя предвижу, капитана,
Что, мчась по морю на истлевших парусах,
Узреет берег тот с восторгом Магеллана.
И открывателю, Бог весть в году каком,
Туземцы, гордые легендами своими,
Покажут холм могильный, череп под крестом,
И помянут мое прославленное имя.

On a boat through Niagara Falls
One madman can only move
But for no reason I will entail a pitch hell
There, where even the trace cannot be found.
As a talisman, with me forever medallion,
But under the Tehshasky Strain, I stretch me up to the thread,
I penetrated into an ancient enchanted canyon
And popped the legs of gold bars.

When I got Foxtrot on Easter Island,
Tales went on the mainland.
I was waiting for me in Chicago, and I am in Detroit
The day before yesterday returned by train with Alaska.
Just two hours a hotel occupying
I flew away, and I am in terms of telegram -
No one knew that, the medallion kissing,
I looked into the cathedral of the Parisian Mom.

And in the medallion Tom Oval Ring,
With a woman's vintage camoom portrait,
And a noble beautiful face
Hand with a candle and royal neck ...
Only once alarmed flame on the chel -
When in Cuba I rushed, Faminee,
And somehow suddenly saw at night on the rock
Hemingway's fraudulent face.

But only that whose image of Holy I kept,
When I am Motal on Ethiopia,
I'm more than once, not two burying,
She is not very good.
And I stayed alive, and was one as a finger,
His gun left in the Hamburg Lombard,
Native creature for me on two hundred miles around
There was a faithful black dog nicknamed Garibaldi.

I handed me that you were looking for a day with fire
I am four expeditions two years -
And I just had to be a leader
For one provincial people.
With a big harem, I forgot about the medallion,
Me naughty on their own backs
And in honor of me was the whole city naschen -
Just like eight years ago in the Philippines.

Oh, I Slavs the earth, where my dust will find peace!
And the opener foresee, captain,
That, rushing around the sea on exile sails,
The shore is the shore with the delight of Magellan.
And the opener, the god of the news in what,
Natives, proud legends with their
Show the hill grave, skull under the cross,
And I will remember my glorified name.