Ик-а. Она носила юбочку, она носила туфельки.
Я её любил, как маму, как сестричку.
Твоё детское личико кромсало зубками вафельки,
И я дрожал, как молодой конёк, когда держал яё за ручку.
Но ты сказала, ик, что ты мне отказала,
И с корешами я подождал тебя возле подъезда и замочил ногами.
На твои белые туфельки падала каплями юшечка
Из твоего разбитого носища, и я предложил тебе винища.
Ты начала курить, ты начала бухать,
Заливать винцом свою любовь разбитую.
И по рукам пошла, вроде как всем стала давать,
Я на тебя смотреть не могу, после вермута налитую.
Но я любил тебя такую, любил такую разбитную
И сколько поломал я рёбер, сколько морд за тебя порасшибал.
За тобою тенью, забросил дружков закадычных,
Но всё равно меня не понимала, когда для тебя на гитаре лабал.
Ты не носишь юбочку, уже не носишь туфельки.
Ты совсем больная, да, и ты моя жена.
Весь день возле магазина стреляешь полтинник на пиво.
Я на тебя смотреть не могу, после как только вина.
Ты потная, ты жирная, вонючая.
Ты разлеглась на мне, и я, проклиная Бога,
Застрелил бы тебя из винтореза, но ты такая борючая.
И я боюсь, что жир затянет рану, как у носорога.
Ik-a. She wore a skirt, she wore shoes.
I loved her as a mother, as a sister.
Your little face shredded with wafer teeth
And I trembled like a young skate when I held it by the handle.
But you said ik that you refused me
And with homies, I waited for you near the entrance and dunked my feet.
A yushka was falling on your white shoes
From your broken nose, and I offered you a vine.
You started to smoke, you started to plump
Pour your broken love with wine.
And she went around, like she began to give everyone,
I can’t look at you, after the vermouth poured.
But I loved you so, I loved you so shabby
And how many ribs I broke, how many muzzles I cut for you.
Behind you a shadow cast his bosom buddies,
But all the same, I didn’t understand when I was playing the guitar for you.
You don’t wear a skirt, don’t wear shoes anymore.
You are very sick, yes, and you are my wife.
All day near the store you shoot fifty kopecks for beer.
I can’t look at you, after only the fault.
You are sweaty, you are fat, smelly.
You lounged on me, and I, cursing God,
I would have shot you from a screw cutter, but you're so belligerent.
And I'm afraid that fat will tighten the wound, like a rhino.
