Попытка номер сорок описать тебя -
Как всегда не удастся.
Разве возможно описать божественное?
Умирать, любя,
Погибать в танце -
Застывшая псевдо-улыбка на мертвенно-бледном лице.
Ты - это Крик, ты - это коршун с израненным телом,
Которого хочется приручить.
А приручаешься сам,
Поглаживанием несмелым
Вдоль обугленных пепельно-белых ресниц.
Слушать тебя -
То же, что впитывать симфонии Баха,
Картины Дали, миноры Шопена.
В тебе квинты мрака,
Килограммы небесной пены.
В тебе весь кислород Вселенной.
Луна проникает под кожу и глубже, в вены, почти как ты,
Мальчик черного наваждения,
Мальчик северного сиянья,
Мальчик чертовой чистоты,
Проходящий по осколкам стекла босиком.
Попытка сорок не увенчалась успехом.
У меня опять не получилось описать тебя целиком.
Attempt number forty to describe you -
As always, it will not be possible.
Is it possible to describe the Divine?
Dying, loving
Dance -
Frozening pseudo-smile on a lonely pale face.
You are a cry, you are a crucible with the body wounded,
Whom you want to tame.
And tame yourself,
Stroking non-refinery
Along the charred ash-white eyelashes.
Listen to you -
The same way to absorb the symphonies of the Bach,
Pictures Dali, Minors Chopin.
In you, Mraka Quints,
Kilograms of heavenly foam.
In you all the oxygen of the universe.
The moon penetrates the skin and deeper, in Vienna, almost like you,
Boy black pouring,
Northern Susian boy,
Boy fucking purity
Barefoot Glass Passing.
Attempting forty was not crowned with success.
I again could not describe you entirely.
