В ресторане наших отношений
то поминки, то переучет.
Жидкий друг один — портвейн лишений,
разъедая сердце, вглубь течет.
Раскололась страсти статуэтка,
не горит взаимности маяк.
И, давно забытый, дремлет в клетке
эрогенный жилистый хомяк.
Когда метрдотели моей души
приказали подать шампанское,
из углов поползли недоверия вши
и, плюясь, ты ушла по-цыгански.
Застегнув подтяжки унижения,
я нырнул в обиды полынью.
Подложила без предупреждения
ты своих претензий мне свинью.
Черным снегом злобы запорошен,
желудь мести зреет и зовет,
но стоит в хлеву забвенья лошадь
и овес корректности жует.
Когда метрдотели моей души
приказали подать шампанское,
из углов поползли недоверия вши
и, плюясь, ты ушла по-цыгански.
Когда метрдотели моей души
приказали подать шампанское,
из углов поползли недоверия вши
и, плюясь, ты ушла по-цыгански.
Курцгалопом вдаль ускачет гордо
ослик по названию Любовь.
Все постыло, если перед мордой
не маячит счастия морковь.
Когда метрдотели моей души
приказали подать шампанское,
из углов поползли недоверия вши
и, плюясь, ты ушла по-цыгански.
Ты ушла, ты ушла, ты ушла по-цыгански.
Ты ушла, ты ушла, ты ушла по-цыгански.
Ты ушла, ты ушла, ты ушла по-цыгански.
Ты ушла, ты ушла, ты ушла по-цыгански.
The restaurant of our relations
the funeral, the rediscount.
Liquid each one - port deprivation
eroding the heart, deep into flows.
Split passion statuette
does not light a beacon of reciprocity.
And long forgotten, dormant in the cell
erogenous wiry hamster.
When my soul headwaiters
ordered to submit champagne
crept from the corners of mistrust lice
and spitting, you left-chop.
Buttoning lift humiliation
I dived into the grievances of wormwood.
Planted without notice
their claims to me you pig.
Black Snow zaporoshen malice,
acorn ripens and calls for revenge,
but is in a stable oblivion horse
and oats, chews correctness.
When my soul headwaiters
ordered to submit champagne
crept from the corners of mistrust lice
and spitting, you left-chop.
When my soul headwaiters
ordered to submit champagne
crept from the corners of mistrust lice
and spitting, you left-chop.
Kurtsgalopom away proudly uskachet
Donkey Love by name.
All post if before the muzzle
not happiness looms carrots.
When my soul headwaiters
ordered to submit champagne
crept from the corners of mistrust lice
and spitting, you left-chop.
You're gone, you're gone, you're gone-chop.
You're gone, you're gone, you're gone-chop.
You're gone, you're gone, you're gone-chop.
You're gone, you're gone, you're gone-chop.
