В одном неизвестном доме,
На одной из неизвестных улиц
Жил Самый Обычный Человек.
Он уже был стар, и хромал,
и сутулился,
Доживая свой срок
длиною в человеческий век.
Он сидел вечерами с соседом
на разваленной лавке
и опять проигрывал в домино,
днем - ковылял в поликлинику
за новой справкой,
утром, открывая глаза,
закрывал окно.
Он ходил в магазин за хлебом,
возвращаясь без хлеба
и с конфетами для внука.
Вспоминал что-то,
долго смотрел в небо,
улетая в прошлое
быстрее скорости звука,
и хотелось не возвращаться оттуда
никогда,
быть всегда молодым,стройным
и глупым,
снова теряться в незнакомых городах
и дорогах запутанных.
Несколько раз на дню
доставал фотографии,
беспорядочно их листал,
читая подписи на оборотах.
Переставлял на полке книги,
писательские биографии
и пытался что-то найти в блокнотах.
В один неизвестный день,
на одном из неизвестных кладбищ
похоронен тот Самый Обычный Человек,
а на его столе
среди кипы бумажных вкладышей
для внука остался кулечек конфет.
Сосед вечерами, как прежде,
выходит играть в домино,
в поликлинике продолжают
выдавать справки,
само по себе закрывается вдруг окно,
во дворе все те же
разваленные лавки,
выцветают фотографии:
на людях ни лиц, ни век,
пылятся биографии на книжных полках.
Здесь жил Самый Обычный Человек
и рассыпался сотней осколков.
In an unknown house
On one of the unknown streets
Lived the Most Ordinary Person.
He was already old and limping
and stooped,
Living out your term
as long as a human century.
He sat in the evenings with a neighbor
on a collapsed bench
and played dominoes again,
in the afternoon - hobbled to the clinic
for a new certificate,
in the morning, opening my eyes,
closed the window.
He went to the store for bread
returning without bread
and with sweets for the grandson.
Remembering something
looked at the sky for a long time,
flying away into the past
faster than the speed of sound,
and wanted not to return from there
never,
always be young, slim
and stupid
get lost again in unfamiliar cities
and tangled roads.
Several times a day
took out photos,
flipping through them randomly,
reading the signatures on the revolutions.
Rearranged books on the shelf
writer's biographies
and tried to find something in notebooks.
One unknown day
in one of the unknown cemeteries
buried that Most Ordinary Person,
and on his desk
among a bunch of paper inserts
for the grandson there was a bag of sweets.
Neighbor in the evenings, as before,
comes out to play dominoes,
in the clinic continue
issue certificates,
the window suddenly closes by itself,
in the yard all the same
collapsed benches,
fade pictures:
in public, neither faces nor eyelids,
dusting biographies on the bookshelves.
The Most Ordinary Person Lived Here
and scattered a hundred pieces.
