Текст песни Неизвестен - Алексей Курбатов - Ленинградский Апокалипсис

Ночные ветры! Выси черные
Над снежным гробом Ленинграда!
Вы - испытанье; в вас - награда;
И зорче ордена храню
Ту ночь, когда шаги упорные
Я слил во тьме Ледовой трассы
С угрюмым шагом русской расы,
До глаз закованной в броню.

2

С холмов Москвы, с полей Саратова,
Где волны зыблются ржаные,
С таежных недр, где вековые
Рождают кедры хвойный гул,
Для горестного дела ратного
Закон спаял нас воедино
И сквозь сугробы, судры, льдины
Живою цепью протянул.

3

Дыханье фронта здесь воочию
Ловили мы в чертах природы:
Мы - инженеры, счетоводы,
Юристы, урки, лесники,
Колхозники, врачи, рабочие -
Мы, злые псы народной псарни,
Курносые мальчишки, парни,
С двужильным нравом старики.

4

Косою сверхгигантов скошенным
Казался лес равнин Петровых,
Где кости пней шестиметровых
Торчали к небу, как стерня,
И чудилась сама пороша нам
Пропахшей отдаленным дымом
Тех битв, что Русь подняли дыбом
И рушат в океан огня.

5

В нас креп утробный ропот голода.
За этот месяц сколько раз мы
Преодолеть пытались спазмы,
Опустошающие мозг!
Но голод пух, мутил нам головы,
И видел каждый: воля, вера,
Рассудок - в этих лапах серых
Податливей, чем нежный воск.

6

Он заволакивал нам зрение,
Затягивал всю душу студнем;
Он только к пище, только к будням
Спешил направить труд ума...
Свои восторги, озарения,
Тоску, наитья, взрывы злобы
Рождает этот дух безлобый,
Бесформенный, как смерть сама.

7

Как страшно чуять эти щупальцы,
Сперва скользящие в желудке,
Потом - в сознанье, в промежутке
Меж двух идей, двух фраз, двух слов!
От паутины липкой щурится
И слепнет дух, дичает разум,
И мутный медленный маразм
Жизнь превращает в рыск и в лов.

8

Прости, насыть, помилуй. Господи,
Пошли еще один кусок тем,
Кто после пшенной каши ногтем
Скребет по днищу котелка;
Кто, попадая в теплый госпиталь,
Сестер, хирургов молит тупо:
"Товарищ доктор, супа... супа!" -
О да, воистину жалка

9

Судьба того, кто мир наследовал
В его минуты роковые,
Кого призвали Всеблагие
Как собеседника на пир -
И кто лишь с поваром беседовал
Тайком, в походной кухне роты,
Суля ему за все щедроты
Табак - свой лучший сувенир.

10

Так начинался марш. Над Ладогой
Сгущались сумерки. На юге
Ракет германских злые дуги
Порой вились... Но ветер креп:
Он сверхъестественную радугу
Залить пытался плотным мраком,
Перед враждебным Зодиаком
Натягивая черный креп.

11

И все ж - порою в отдалении
Фонтаны света, то лиловый,
То едко-желтый, то багровый,
То ядовито-голубой
Вдруг вспыхивали на мгновение,
Как отблески на башнях черных
От пламени в незримых горнах
Над дикой нашею судьбой.

12

А здесь, под снеговой кирасою,
От наших глаз скрывали воды
Разбомбленные пароходы,
Расстрелянные поезда,
Прах самолетов, что над трассою
Вести пытались оборону,
Теперь же - к тинистому лону
Прижались грудью навсегда.

13

Вперед, вперед! Быть может, к полночи
И мы вот так же молча ляжем,
Как эти птицы, фюзеляжем
До глаз зарывшиеся в ил,
И озеро тугими волнами
Над нами справит чин отходной,
Чтоб непробудный мрак подводный
Нам мавзолеем вечным был.

14

Мы знали все: вкруг "града Ленина"
Блокада петлю распростерла.
Как раненный навылет в горло,
Дышать он лишь сквозь трубку мог -
Сквозь трассу Ладоги... В томлении
Хватал он воздух узким входом
И гнал по жаждущим заводам
Свой каждый судорожный вдох.

15

Мы знали все: что гекатомбами
Он платит за свое дыханье;
Что в речи русской нет названья
Безумствам боевой зимы;
Что Эрмитаж звенит под бомбами;
В домах мороз; мощь льда рвет трубы;
Паек - сто грамм. На Невском трупы...
О людоедстве знали мы.

16

Night winds! The heights are black
Over the snowy coffin of Leningrad!
You are the test; there is a reward in you;
And I keep the order more vigilantly
That night when the steps are stubborn
I leaked in the darkness of the Ice Run
With a gloomy step of the Russian race,
Armored up to the eyes.

2

From the hills of Moscow, from the fields of Saratov,
Where rye waves ripple,
From the taiga depths, where the age-old
Cedars give birth to a coniferous hum,
For the woeful deed of the warrior
The law welded us together
And through the drifts, sudras, ice floes
He stretched it out with a living chain.

3

The breath of the front is here personally
We caught in the features of nature:
We are engineers, bookkeepers,
Lawyers, lawyers, foresters,
Collective farmers, doctors, workers -
We, the evil dogs of the kennel,
Snub-nosed boys, boys
Old people with two-core disposition.

4

Oblique supergiants oblique
It seemed the forest of the Petrovs' plains,
Where are the bones of six-meter stumps
Stuck up to the sky like stubble
And it seemed to us herself
Smelled of distant smoke
Those battles that Russia was raised on end
And crash into an ocean of fire.

5

The uterine murmur of hunger grew in us.
During this month, how many times have we
Spasms tried to overcome
Waste the brain!
But hunger fluffed our heads,
And everyone saw: will, faith,
Reason is in these gray paws
More malleable than delicate wax.

6

He obscured our vision
I tightened my whole soul with jelly;
He only for food, only for weekdays
Hastened to direct the labor of the mind ...
Your delights, insights,
Longing, flood, outbursts of anger
This breathless spirit gives birth
Formless like death itself.

7

How scary it is to smell these tentacles
Sliding in the stomach at first
Then - in consciousness, in between
Between two ideas, two phrases, two words!
From the cobweb sticky squints
And the spirit grows blind, the mind runs wild,
And muddy slow insanity
Life turns into hunting and fishing.

8

Forgive, nourish, have mercy. Lord,
Send one more piece of topics
Who, after millet porridge with a fingernail
Scratches the bottom of the pot;
Who, getting into a warm hospital,
Sisters, surgeons begging bluntly:
"Comrade doctor, soup ... soup!" -
Oh yes, truly pathetic

nine

The fate of the one who inherited the world
In his fateful moments,
Whom the All-good have called
As an interlocutor for a feast -
And who only talked to the chef
Secretly, in the company camp kitchen,
Promising him for all the bounties
Tobacco is your best souvenir.

ten

So the march began. Over Ladoga
Twilight was deepening. On South
Rocket Germanic Evil Arc
Sometimes they curled ... But the wind got stronger:
He's a supernatural rainbow
I tried to fill it with dense darkness,
Before the hostile zodiac
Pulling on the black crepe.

eleven

And all the same - sometimes in the distance
Fountains of light, sometimes purple,
Now acrid yellow, then crimson,
That is poisonous blue
Suddenly flashed for a moment,
Like reflections on the towers of black
From the flames in the invisible forges
Over our wild destiny.

12

And here, under a snow cuirass,
The waters hid from our eyes
Bombed steamers
Shot trains
The dust of the planes above the track
They tried to defend
Now - to the filthy bosom
They pressed their breasts forever.

13

Go-go! Maybe by midnight
And we will lie down in silence like this,
Like these birds, fuselage
Buried up to the eyes in the silt,
And the lake with tight waves
The rank of waste will celebrate over us,
So that the deep underwater darkness
We were an eternal mausoleum.

14

We knew everything: around the "city of Lenin"
The blockade has spread its noose.
Like a wounded man through the throat
He could only breathe through the tube -
Through the Ladoga highway ... in languor
He grabbed the air by a narrow entrance
And drove through the thirsty factories
Every convulsive breath.

15

We knew everything: that hecatombs
He pays for his breath;
That there is no name in Russian speech
The madness of a fighting winter;
That the Hermitage is ringing under the bombs;
The houses are cold; the power of ice tears pipes;
The ration is one hundred grams. There are corpses on the Nevsky ...
We knew about cannibalism.

16