Видишь, все это необъяснимо просто,
Пока все молчат о тюрьме, о суме…
Но ты не посмеешь забыть меня, Господи,
Здесь – на краю Ойкумены!
Седлай мне коней –
Я разрываю землю руками,
Я докопалась до памяти прошлых жизней.
Я все еще в ней –
Я задыхаюсь от этой памяти,
Я защищаю свое сознание, как знаю.
Четыре попытки самоубийства
На один стакан.
Но я – все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.
Все в темноте обретает чудесное свойство –
Падать на пол, разбиваться вдребезги…
И вот я прошу: не оставляй меня, Господи,
В этом модернистическом бреде.
Седлай мне коней –
Я играю блюз на тетиве,
У меня за спиной звенит монгольская степь.
Я все еще в ней –
Мой милый вчера захлопнул дверь,
Он знал, что дело не в песнях и не в красоте.
Ведь он умел читать по губам
И понял бы слишком быстро,
Что я – все еще лучник хана
С правом на первый выстрел.
You see , it's all just inexplicably ,
While everyone is silent about prison, about scrip ...
But do not you dare forget me , O Lord,
Here - on the edge Oecumene !
Saddle horses me -
I tear the earth hands
I get to the memory of past lives.
I'm still in it -
I'm choking on this memory ,
I defend my mind as I know.
Four suicide attempts
One glass.
But I - still archer Khan
The right to make the first shot .
All in the dark finds wonderful property -
Fall to the floor , smash ...
And so I ask : do not leave me , O Lord,
In this modernistic delirium .
Saddle horses me -
I play blues on the string ,
Behind me rings Mongolian steppe.
I'm still in it -
My dear yesterday slammed the door ,
He knew that it was not in the songs and beauty.
After all, he knew how to read lips
And I realized too quickly
What I - still archer Khan
The right to make the first shot .
