Дежурный доктор в кошельке считает медь
Среди теней.
По коридорам отделенья бродит смерть,
И черт бы с ней.
Летят прозрачные зевки как мотыльки
Под абажур.
Но ты не спи и отвлекаться не моги,
Сиди дежурь.
Старик уснул за матовым стеклом,
Согретый окончательным теплом.
Он видит сон,
В котором свет,
А тени нет
И смерти нет.
На предпоследней электричке под Москвой,
И с плеч гора.
От смерти досмерти уставший, но — живой,
Ура-ура.
Почти пустой вагон метро почти застыл
Во льду ночном.
Ночные мысли и сердца почти пусты —
Скорей бы в дом.
Вот женщина в сиреневом плаще.
Ребенок спит у мамы на плече.
Он видит сон,
В котором свет,
А тени нет
И смерти нет.
Старик уснул за матовым стеклом,
Ребенок спит у мамы на плече.
И эти сны,
В которых свет —
Во всем равны,
В них смерти нет.
Doctor's duty in the wallet considers copper
Among the shadows.
According to the corridors, the separation wanders death,
And hell with her.
Severe transparent yawns like moths
Under the lampshade.
But you do not sleep and distract not Mahi,
Sydi duty.
The old man fell asleep behind the matte glass,
Witched by final warmth.
He sees a dream
In which light
And there is no shadow
And there is no death.
On the penultimate train near Moscow,
And from the shoulders of the mountain.
From death to dress tired, but - alive,
Cheers cheers.
Almost empty metro car almost frozen
In ice night.
Night thoughts and hearts are almost empty -
Most likely to the house.
Here is a woman in a lilac raincoat.
The child sleeps at mom on his shoulder.
He sees a dream
In which light
And there is no shadow
And there is no death.
The old man fell asleep behind the matte glass,
The child sleeps at mom on his shoulder.
And these dreams,
In which light -
In all equal
There is no death in them.
