В это лето, на закате, я заброшу все дела
И поеду прямо к бате на окраину села.
Из вагона я увижу стаи наших голубей,
И как будто станет ближе время юности моей,
И как будто станет ближе время юности моей...
Я сниму свои ботинки, и с перрона босиком
Через поле, по тропинке, я войду в родимый дом.
У родимого порога я батятю обниму.
Жив, здоров, и слава Богу! Дай Господь сто лет ему!
Жив, здоров, и слава Богу! Дай Господь сто лет ему!
Отмелькают полустанки, и колёса отстучат...
С лёгким паром после баньки с батей выпьем первача.
На рассвете на рыбалку, а потом - на сенокос...
Ахнет осень: «Ёлки-палки!», и прощание без слёз...
У родимого порога я батяню обниму.
Жив, здоров, и слава Богу! Дай Господь сто лет ему!
Жив, здоров, и слава Богу! Дай Господь сто лет ему!
This summer, at sunset, I abandoned all affairs
And go straight to Bath on the outskirts of the village.
From the car I see a flock of our pigeons,
And as if would be nearer the time of my youth,
And as if would be nearer the time of my youth ...
I take off my boots, and apron barefoot
A field along the path, I'll go to my dear home.
At the threshold of darling I batyatyu hug.
Alive and well, thank God! Give the Lord a hundred years it!
Alive and well, thank God! Give the Lord a hundred years it!
Otmelkayut polustanki and wheels otstuchat ...
With a light steam after the bathhouse with Batya Pervatsch drink.
At dawn on a fishing trip, and then - on the hay ...
Ahnet autumn: "Holy smoke!", And farewell without tears ...
At the threshold of darling I Pops hug.
Alive and well, thank God! Give the Lord a hundred years it!
Alive and well, thank God! Give the Lord a hundred years it!
