Я счастье разбил с торжеством святотатца,
И нет ни тоски, ни укора,
Но каждою ночью так ясно мне снятся
Большие, ночные озера.
На траурно-черных волнах ненюфары,
Как думы мои, молчаливы,
И будят забытые, грустные чары
Серебряно-белые ивы.
Луна освещает изгибы дороги,
И видит пустынное поле,
Как я задыхаюсь в тяжелой тревоге
И пальцы ломаю до боли.
Я вспомню, и что-то должно появиться,
Как в сумрачной драме развязка:
Печальная девушка, белая птица
Иль странная, нежная сказка.
И новое солнце заблещет в тумане,
И будут стрекозами тени,
И гордые лебеди древних сказаний
На белые выйдут ступени.
Но мне не припомнить. Я, слабый, бескрылый,
Смотрю на ночные озера
И слышу, как волны лепечут без силы
Слова рокового укора.
Проснусь, и как прежде уверены губы,
Далеко и чуждо ночное,
И так по-земному прекрасны и грубы
Минуты труда и покоя.
Николай Степанович Гумилёв
ноябрь 1908 г.
I'm happy with the triumph broke blasphemer ,
And no anguish , no reproach ,
But every night I dream so clearly
Large , night lake.
On mourning -black waves nenyufary ,
As my thoughts , silent,
And wake forgotten , sad charm
Silver and white willow .
The moon lights the road bends ,
And he sees a deserted field
As I gasp at the severe anxiety
And fingers racking pain.
I will remember , and something you should see ,
As in the gloomy drama isolation:
Sad girl , white bird
Or a strange , tender tale .
And the new sun zableschet in fog ,
And there are dragonflies shadows
And proud swans ancient tales
White will be released on stage .
But I do not remember. I am weak, wingless ,
I looked on the night of the lake
And hear the waves babble without power
Fateful words of rebuke .
Wake up , and as before sure lips
Far and alien night ,
And so the earthly fine and rough
Minutes of work and rest.
Nikolai Stepanovich Gumilev
November 1908
