Большой широкий город, магистрали и дома,
Гусары в окна, бесполезная тюрьма,
Зеленым яблоком железо запоет.
Ты станешь слаще.
А я пропала без вести в японских лагерях,
Пропала голубем, синицею в руке,
Я застывала в ожидании тебя
Неблагодарно.
С тобой проводит ночи 31 весна.
И без сомнения ревнует ко всему,
И без сомнения ревнует ко всему,
Бьет стекла.
А я прощаюсь с городом просоленным, куда
В любое время не доходят поезда.
И губы часто здесь обветрены мои
Бывали.
Рассвет. В соломе крылья ,паутина ,провода.
Я мягким тигром сторожу тебя в окне.
И обалдевшая от нежности вода
Несовершенна.
А я к тебе стремлюсь, я нагибаюсь до земли,
Я в этом марте, в этом марте навсегда.
И одуревшие дрейфуют корабли
Неблагодарно.
С тобой проводит ночи 31 весна.
И без сомнения ревнует ко всему,
И без сомнения ревнует ко всему,
Бьет стекла.
А я прощаюсь с городом просоленным, куда
В любое время не доходят поезда.
И губы часто здесь обветрены мои
Бывали.
The big wide city, highways and homes
Hussars in the window, a useless prison
Green apples iron sing.
You will become sweeter.
But I was missing in the Japanese camps,
Lost pigeon, a bird in the hand
I froze waiting for you
Ingratitude.
Are you holding spring 31 nights.
And no doubt jealous of everything,
And no doubt jealous of everything,
Beats window.
And I say goodbye to the city salted where
At any time, do not reach the train.
And his lips are often chapped my
It happens.
Dawn. The straw wings, spider webs, wires.
I have a soft tiger keeper you in the window.
And stunned tenderness water
Imperfect.
And I aspire to you, I bend over to the ground,
I do this March, in March this forever.
And Muzzy drift boats
Ingratitude.
Are you holding spring 31 nights.
And no doubt jealous of everything,
And no doubt jealous of everything,
Beats window.
And I say goodbye to the city salted where
At any time, do not reach the train.
And his lips are often chapped my
It happens.
