В багаж ты не сдашь духи и лак.
Тангаж. За кормой твой Чумбулак.
Ляжет лайнер на крыло,
И мигнет красное табло.
Из Алма-Аты ты ко мне летела,
Так меня хотела вновь увидеть ты.
Синие холмы вспыхнут ярким светом,
И на месте этом вырастут цветы.
Москва как всегда твой рейс ждала.
Закат. Степь уже почти спала.
Но раздался вой турбин,
И остался в небе черный дым.
Из Алма-Аты ты ко мне летела,
Так меня хотела вновь увидеть ты.
Синие холмы вспыхнут ярким светом,
И на месте этом вырастут цветы.
You will not hand over perfume and lacquer to your luggage.
Pitch. At the stern of your Chumbulak.
The liner lays on the wing
And the red board will blink.
From Alma-Ata, you flew to me,
So you wanted to see me again.
The blue hills will sparkle with bright light
And flowers will grow in this place.
Moscow, as always, was waiting for your flight.
Sunset. The steppe was almost asleep.
But there was a howl of turbines
And the black smoke remained in the sky.
From Alma-Ata, you flew to me,
So you wanted to see me again.
The blue hills will sparkle with bright light
And flowers will grow in this place.
