Тебе́ оде́ющагося све́том я́ко ри́зою
сне́м Ио́сиф с дре́ва с Никоди́мом,
и ви́дев ме́ртва на́га непогребе́на, благосе́рдный пла́чь восприи́м,
рыда́я глаго́лаше: увы́ мне́ сладча́йший Иису́се,
Него́же вма́ле со́лнце на Кресте́ ви́сима узре́вшее мра́ком облага́шеся,
и земля́ стра́хом колеба́шеся, и раздира́шеся церко́вная заве́са:
но се́ ны́не ви́жу Тя́, мене́ ра́ди во́лею подъе́мша сме́рть.
Ка́ко погребу́ Тя Бо́же мо́й, или́ како́ю плащани́цею обвию́?
Ко́има ли рука́ма прикосну́ся нетле́нному Твоему́ те́лу?
Или́ ки́я пе́сни воспою́ Твоему́ исхо́ду Ще́дре, велича́ю стра́сти Твоя́, песносло́влю и погребе́ние Твое́ со Воскресе́нием, зовы́й: Го́споди сла́ва Тебе́.
You dressed in light like a riza
sleep Josiph from the tree with Nicodemus,
and seeing the dead naga unburied, gracious cry to the perceptions,
weeping vowel: Alas, my sweetest Jesus,
Not even in the midst of the sun on the Cross, Visim, who saw the darkness, is taxed,
and the earth trembles with fear, and the church veil is rent:
but now I see Ty, I am glad for the will to rise to die.
How will I bury You, my God, or with what kind of shroud?
Which hand will I touch your incorruptible body?
Or kiya songs, I will sing Thy exodus to the Generous, I magnify Thy passions, I will sing the hymn and Thy burial with the Resurrection, call: The Lord is glorious to Thee.
