Бог в такую непогоду затворяет небеса,
Чтоб ветра не продували юных ангелов во сне.
Им с утра на стажировку, им с утра кому куда.
Только мой не бережётся. Спит у самого окна.
Только мой уже простужен. И у правого плеча
Вместо предостережений хриплый шёпот шелестит.
И никак мне не расслышать, и никак мне не понять,
От чего бежать, куда бы на версту не подходить.
А его наставник строгий, штатный мой, настолько стар,
Что давно б пора со службы на покой его списать:
В те часы, когда не дремлет, на латыни говорит,
И сбивается частенько на шумерский и санскрит.
Так и жил я без пригляду целых тридцать семь годков.
То я шел в снегу по пояс, то на лыжах по песку.
То грехи пудовым камнем на горбу своём носил,
То смеялся, где все плачут, то вдруг плакал, где смешно.
Всё бы так и продолжалось, так бы я бы и петлял,
Поднимался б на вулканы, в мелких лужицах тонул,
Только ты в такой же вечер, когда небо на замке,
Зябко кутаясь в пальтишко на огонь ко мне пришла.
Мы сперва не понимали, кто чей ангел, отчего
Всё в округе зазвучало на стариннейший мотив.
А потом мы стали вместе каждый вечер коротать.
Пьёт стажёр мой чай с малиной под латинские стихи.
God shuts heaven in such a bad weather,
So that the winds do not blow young angels in a dream.
In the morning they are on an internship, in the morning where to whom.
Only mine is not taken care of. Sleeps at the very window.
Only mine is already a cold. And at the right shoulder
Instead of warnings, hoarse whisper rustles.
And I can’t hear in any way, and I don’t understand in any way,
What to run from, wherever you fit.
And his mentor is strict, my full -time, so old,
That it has long been time to write it off from service:
In those hours, when he does not doze, he says in Latin,
And it is often lost to Sumerian and Sanskrit.
So I lived without a look of thirty -seven years.
Either I walked in the snow to the waist, then skiing along the sand.
Then he wore sins on the hump with a pound stone,
He laughed where everyone was crying, he suddenly cried, where it was funny.
Everything would have continued, so I would loop
Would rise on volcanoes, drowned in small puddles,
Only you are the same evening when the sky is on the castle,
Dubblingly wrapped in a coat on the fire came to me.
At first we did not understand who whose angel was, why
Everything in the district sounded on the oldest motive.
And then we began to paint together every evening.
Drinks a steel of my tea with raspberries for Latin poems.
