Сема
(Исходный текст - Александр Розенбаум)
На улице Гороховой ажиотаж:
Урицкий всю ЧК вооружает.
Всё потому, что в Питер
в свой гастрольный вояж
С Одессы-мамы урки приезжают.
А было это летом, в восемнадцатый год,
Убили Мишку в Питере с нагана.
На сходке порешили отомстить за него
Ребята загорелые с Лимана.
Майданщик молдаван и толстая Кармен,
Что первая барыга на Привозе.
Четырнадцать "мокрушников" с собой взял Сэмен -
Горячий был народ на паровозе.
Уже чух-чух пары, кондуктор дал свисток,
Прощальный поцелуй, стакан горилки.
С Одессы-мамы, дунул вей–ты–вей-ветерок
До самой петроградской пересылки.
И всю дорогу, щёки помидором надув,
Шмонали "фараончики" по крышам.
"Шестёрок" Сеня сбросил под откос на ходу
И в тамбур покурить устало вышел.
А там стояла "жучка" двадцати пяти лет
И слабо отбивалась от кого-то.
Дешёвый фраер в кепке мял на ней туалет,
И Сёма чуть прибавил обороты.
"Я видел Вас на рейде возле женщины, граф,
Стояли Вы, как флагман под парами.
Советую на задний ход врубить телеграф,
Чтоб не было эксцессов между нами."
Чуть спортив воздух, фраер, как иллюзионист,
Под стук колёс моментом испарился.
Спасённая дрожала, как осиновый лист,
И Сеня с чувством долга испарился.
И вот на горизонте Царскосельский вокзал
Встречает урков с мясом пирожками.
Сэмен такую речь задвинул, что зарыдал
Весь паровоз горючими слезами.
Чуть, стиснув зубы, на перрон вразвалку сошла,
Как на берег, красавица Одесса.
Плеснула в Петроград её морская душа,
И дрогнули со страха райсобесы.
На Невском у Пассажа, там, где деньги рекой,
К ним на фаэтоне двое подкатили,
Но толстая Кармен достала первой свой "кольт"...
И над столами в морге свет включили.
Но толстая Кармен достала первой свой "кольт"...
И над столами в морге свет включили.
Вот – так!
Sema
(Source - Alexander Rosenbaum)
On the street Gorokhovoy hype:
Uritsky is arming the entire Cheka.
All because in Peter
on his touring voyage
From Odessa-mom, urki come.
And it was in the summer of the eighteenth year,
They killed Bear in St. Petersburg with a gun.
At a gathering they decided to avenge him
Guys tanned from the Estuary.
Moldovan Maidan and fat Carmen,
What is the first huckster on Privoz.
Fourteen Mokhushniks took Sam with him -
Hot people were on the engine.
Already chuh-chuh pair, the conductor gave a whistle,
Farewell kiss, a glass of vodka.
From Odessa-mom, blew vey – you – vey – breeze
Until the very Petrograd shipment.
And all the way, cheeks blowing tomato
Shmonali "pharaohs" on the roofs.
“Sixes” Senya threw downhill on the go
And smoke came out tiredly into the vestibule.
And there stood a "bug" of twenty-five years
And weakly fought off from someone.
A cheap fraer in a cap has crumpled a toilet on it,
And Syoma slightly increased speed.
"I saw you in a raid near a woman, count,
You stood like a flagship in pairs.
I advise you to reverse the telegraph,
So that there are no excesses between us. "
A little sports air, fraer, like an illusionist,
Under the knock of wheels the moment evaporated.
The saved one trembled like an aspen leaf,
And Senya evaporated with a sense of duty.
And on the horizon Tsarskoye Selo Station
Meets lessons with meat pies.
Saman pushed such a speech that he sobbed
The whole engine is burning with tears.
A little bit, gritting her teeth, a waddle came down on the platform,
As ashore, beautiful Odessa.
Her sea soul splashed into Petrograd,
And trembling with fear of the district.
On Nevsky, near the Passage, where there is money by the river,
Two drove them to the chaise
But fat Carmen got her Colt first ...
And over the tables in the morgue they turned on the light.
But fat Carmen got her Colt first ...
And over the tables in the morgue they turned on the light.
Like this!
