То было чёрной зимой — мы думали, мы умираем
Мы думали, тридцать седьмой год нам покажется раем
Повсюду плыли мосты и полыхали столицы
И, как пустые холсты, опустошённые лица
Вдруг застывали на Невском, как на общем портрете
А нас спасала любовь, мы ликовали как дети
Подогревая любовь неразведённым роялем
Мы видели всё бытовое как из-под жёлтой вуали
Они глядели глазами, как на зайцев борзые
Как на дубовых столах мы танцевали босые
И освещали пивную, как два источника света,
Идя в реальность иную — как унесённые ветром
То было страшное время — страна застыла как студень
И лишь на грани горенья мы вспоминали, что люди
Мы сочиняли стихи, брат ополчался на брата
Мы упрощали стихию одною силою мата
И мир катился в терновник с неугасимой инерцией
А мы хранили любовь в неумирающем сердце
То было чёрной зимой — мы думали, мы умираем,
Мы думали, тридцать седьмой год нам покажется раем
Повсюду плыли мосты и полыхали столицы
И, как пустые холсты, опустошенные лица
Вдруг застывали на Невском, как на общем портрете
А нас спасала любовь, мы ликовали как дети
It was black in winter - we thought we were dying
We thought the thirty -seventh year will seem to us paradise
Bridges floated everywhere and blazed the capitals
And, like empty canvases, devastated faces
Suddenly froze on Nevsky, as in a common portrait
And love saved us, we rejoiced like children
Heating the love of an undistorted piano
We saw everything everyday as from under the yellow veil
They looked with their eyes, like a berry greyhound
As on oak tables we danced barefoot
And illuminated beer, like two light sources,
Going differently - like the wind
It was a terrible time - the country froze like a jelly
And only on the verge of the mountains we remembered that people
We composed poems, brother took up the brother
We simplified the element with one force of a mat
And the world rolled into a thorny with unquenchable inertia
And we kept love in an unstable heart
It was black in winter - we thought we were dying,
We thought the thirty -seventh year will seem to us paradise
Bridges floated everywhere and blazed the capitals
And, like empty canvases, devastated faces
Suddenly froze on Nevsky, as in a common portrait
And love saved us, we rejoiced like children
