Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет,
когда трубу к губам приблизит и острый локоть отведет.
Надежда, я останусь цел: не для меня земля сырая,
а для меня -- твом тревоги и добрый мир твоих забот.
Но если целый век пройдет, и ты надеяться устанешь,
Надежда, если надо мною смерть распахнет свои крыла,
ты прикажи, пускай тогда трубач израненный привстанет,
чтобы последняя граната меня прикончить не смогла.
Но если вдруг когда-нибудь мне уберечься не удастся,
какое новое сраженье ни покачнуло б шар земной,
я все равно паду на той, на той единственной Гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной.
1957
Hope, I will be back when the trumpeter will play with
When the pipe to the lips is closer and sharp elbow will take.
Nadezhda, I will stay intact: Not for me the ground is raw,
And for me - your alarms and the good world of your concerns.
But if the whole century passes, and you hope to get tired,
Hope if I need my death to open my wings,
you order, let the trumpets wrapped up
To make the last grenade to finish me.
But if suddenly someday I will not be able to protect yourself,
What a new battle either pushed the Bowl of the earth
I'm still the Pade on that, on the only civilian one
And the commissars in dusty helmets are inclined silently.
1957.
