Померкнул свет,
Потух очаг,
Король сложил главу на подступах к столице.
Событий нет
Иных, чем бед.
Несут гонцы лихое эхо от границы.
В порту галдёж,
Пакуют груз,
Дают полцарства за скамейку на триере.
Кругом грабёж,
Надежда - ложь,
И нам придётся оставаться на премьере.
И мы танцуем в тронном зале среди брошенных на произвол реликвий.
Со стен глядят на нас растерянно портретов обесцвеченные лики.
Когда падёт могучий Рим и первый варвар въедет в оперный театр
Верхом на бронзовом коне, тут станет ясно кто плебей, а кто - сенатор.
Прощальный бал,
Балкон в цветах,
Горят предместья, фейерверк оплачен кровью.
Развеет галл
Сомнения в прах,
Махнет старуха смерть косой у изголовья.
Кому - трофей,
Кому - триумф,
Кому кинжал врага по рукоятку в горло.
Кого кормить мышей
Отправят в трюм,
Не удивит галерный раб манерой лорда.
И если вынесет нас щепками потоком неизбежных потрясений,
Изрядно вымотав в пути, на опустевший и угрюмый плёс осенний,
Мы сядем греться у костра, и наблюдать, как умирает с каждым годом
Держава, сломленная собственным великим, но юродивым народом.
Пуста казна,
Меч затуплён,
Нам не узнать похвальной участи героев.
Мы пьём до дна
Позор племён,
Теряя Веру и Язык, и выход к морю.
Мы танцевали в тронном зале, упиваясь обретённою свободой,
А ветер гнал наперекор течению мутные изменчивые воды,
Шагать на глиняных ногах, летать на сломанных крылах - премудрость древних.
Прости, покинутая мать, прости, поруганная мать сынов неверных...
P.S.
И те, кто знал, и все, кто мог, шагнули молча за порог - и в Зазеркалье.
И тех, кто пел о тех, кто смел, глушил на каждом перекрёстке лай шакалий.
Когда оттают ледники, нас раскопают лыжники в мохнатых шапках,
И будут долго изучать, но не сломается печать молчания... жалко...
The light has dimmed
The hearth went out
The king folded his head on the outskirts of the capital.
No events
Other than troubles.
Messengers carry a dashing echo from the border.
There is a noise in the port
Pack the cargo
They give me my kingdom for a bench on a trire.
Robbery all around
Hope is a lie
And we'll have to stay at the premiere.
And we dance in the throne room among the relics left to their own devices.
Discolored faces gaze at us from the walls in confusion.
When mighty Rome falls and the first barbarian enters the opera house
Riding a bronze horse, it will become clear who is a plebeian and who is a senator.
Farewell ball
Balcony in flowers,
The suburbs are burning, the fireworks are paid for in blood.
Scatter the gall
Doubts to dust
The old woman will wave death scythe at the head.
To whom - a trophy,
To whom - a triumph,
To whom the dagger of the enemy is up to the handle in the throat.
Who to feed the mice
Will be sent to the hold
Do not surprise the galley slave with the manner of the lord.
And if it carries us out in splinters in a stream of inevitable shocks,
Having pretty much exhausted on the way, on the empty and gloomy autumn stretch,
We will sit down to bask by the fire, and watch how it dies every year
A power broken by its own great, but foolish people.
The treasury is empty
The sword is dull
We do not know the commendable fate of the heroes.
We drink to the bottom
Shame on the tribes
Losing Faith and Language, and access to the sea.
We danced in the throne room, reveling in our newfound freedom
And the wind drove the turbid changeable waters against the current,
Walking on feet of clay, flying on broken wings is the wisdom of the ancients.
Forgive, forsaken mother, forgive, abused mother of infidel sons ...
P.S.
And those who knew, and everyone who could, silently stepped over the threshold - and into the Looking Glass.
And those who sang about those who dared were muffled at every intersection by the barking of jackals.
When the glaciers thaw, skiers in furry hats will dig us,
And they will study for a long time, but the seal of silence will not break ... it's a pity ...
