Текст песни Песня - Рождество 1944-го

Юрий Нестеренко
Рождество 1944 года
Пять лет войны в Европе, пять лет войны...
Я так устал, мой Боже, я так устал.
Как там поют французы? "Вперед, сыны
Отечества! Час славы уже настал."
Да, так они и пели пять лет назад...
Теперь уже и правда настал их час.
Домой в Нью-Йорк и Лондон придет солдат,
И встретят их цветами - не нас, не нас.
Имперская идея, арийский лоск...
Набор фальшивых штампов, труха, зола.
Слова, что нам когда-то пронзали мозг,
Исчезли, и остались одни дела.
О, как гремели трубы, сверкала медь!
Шли в битву, как на праздник, чеканя шаг...
А мы несли Европе огонь и смерть,
Как орды Чингисхана. Вот так, вот так.
Имперские знамена в грязи, в пыли,
Заржавленные траки дробят асфальт...
При слове "немец" в странах, где мы прошли,
Не Шиллера припомнят, а Бухенвальд.
Присяга есть присяга, и долг есть долг,
Мы так ценили стройность в своих рядах!
Но кто теперь ответит: какой был толк
В нелепой этой бойне, в пяти годах?!
Пожарища и трупы, кровавый ад,
Мы гибли, идиотов боготворя,
И вот теперь - бессильно ползем назад.
Все было понапрасну. Все было зря.
Величие и слава - дерьмо и тлен.
На нас повсюду смотрят, как на зверей.
Затраханная шлюха Лили Марлен,
Ты выучила русский? Учи скорей.
А где-то нынче елки, огни гирлянд...
И толстые ублюдки еще поют
О том, как сладко гибнуть за Фатерлянд,
И тосты за победу, не морщась, пьют.
А на Восточном фронте - снега, снега,
И кровь уже не греет холодный шнапс.
Зарыты в общих ямах рукой врага
И смельчаки, и трусы. Конец. Коллапс.
Славянские просторы, степная глушь...
Хотели в месяц сладить с такой страной.
И как могли поверить мы в эту чушь?!
Теперь мы поумнеем. Какой ценой?
Пять лет войны в Европе, пять долгих лет...
Союзники сжимают свое кольцо,
Народы с отвращеньем глядят нам вслед,
А чем нас встретят дома? Плевком в лицо?
На нас клеймо позора. Берлин в огне.
А на Восточном фронте - мороз, мороз...
Мы гибнем, задыхаясь на самом дне,
Прости нас и помилуй, еврей Христос!
1996

Yuri Nesterenko
Christmas 1944.
Five years of war in Europe, five years of war ...
I'm so tired, my God, I'm so tired.
How are the French sing there? "Forward, Sons
Fatherland! Hour of glory has already come. "
Yes, so they sang five years ago ...
Now it has already been true of their hour.
Home in New York and London will come soldiers,
And they will meet with flowers - not us, not us.
Imperial idea, Aryan gloss ...
Set of fake stamps, dug, ash.
Words that we once broke the brain,
They disappeared, and some things remained.
Oh, how the pipes thunder, copper sparkled!
They walked into the battle, as for the holiday, check a step ...
And we carried the fire and death in Europe,
Like Horde Genghis Khan. So, like that.
Imperial banners in the mud, in dust,
Rusted Tracks crushed asphalt ...
With the word "German" in the countries where we passed,
Not Schiller remember, but Buchenwald.
The oath is the oath, and the debt is debt,
We so appreciated slimity in our ranks!
But who will now answer: what was the lot
In the ridiculous this slaughter, in five years?!
Foods and corpses, bloody hell,
We gibble, idiots mooring,
And now - powerlessly oxide back.
Everything was vain. Everything was in vain.
Majesty and Glory - Shit and Tlen.
We look at us everywhere on the animals.
Slut lily marlented,
Did you learn Russian? Tell me soon.
And somewhere now the Christmas tree, lights garlands ...
And fat bastards still sing
About how sweet to die behind the fa belaned
And toasts for the victory, do not frown, drink.
And on the Eastern Front - Snow, Snow,
And the blood is no longer warming cold schnapps.
Buried in the overall pits of the enemy
And brave, and panties. End. Collapse.
Slavic spaces, steppe wilderness ...
We wanted to speak a month with such a country.
And how could we believe in this nonsense?!
Now we will wonder. What price?
Five years of war in Europe, five long years ...
Allies compress their ring,
Peoples with disgust look after
And what will we meet at home? Spit in the face?
We are stigma of us. Berlin on fire.
And on the Eastern Front - Frost, Frost ...
We die, choking at the very bottom,
Forgive us and humbly, Jew Christ!
1996.