"Адольфу прыдуркаватаму,
Недачасанаму нашымі аўтаматамі,
Касавокаму казлу недалупленаму,
На Мюнхенскай сабакарні купленаму,
Які, паўзучы на плаху, здрынцьвеў ад страху,
Чэргамі кулямётнымі пісанае пісьмо
На вострых штыках падамо".
Мы з беларускіх лясоў партызаны,
Пішам табе, смердзюку-байструку:
Нават сабакамі не аблізаны
Будзеш баўтацца на першым суку.
Мы на твае падкалоддзе, мярліна,
Не пашкадуем ні ям, ні сукоў.
Выкурым дух твой харыны з Бярліна,
Вару ў нас хопіць на ўсіх прусакоў.
Мы падсмалілі арлу твайму пер'я,
Што табе болей пісаць, свінапас?
Імем тваім толькі ганьбім паперу,
Зброд дабіваць твой спяшаем якраз.
Ліст, на якім мы пісалі, - каляны.
Кропкі ў пісьме не стае, асталоп.
Помнім граматыку Янкі-Іваны,
Кропкай свінцовай пракруцім твой лоб.
Мы з беларускіх лясоў партызаны,
Зоркія вочы (Ў) узор узялі,
Дасць нам прытулак лясы і паляны,
Сілы мы чэрпаем з роднай зямлі.
"Адольф Даркаватаму,
Нареченные нашими машинами,
Косовок лампы ненавязятся
На Munich DoggoCardi приобрел,
Который, ползет на крошках, грязно из страха,
Взрывы машин книги написанные письма
На острые бассейны падают ".
Мы белорусские лесные партизаны,
Напиши тебе, Смердыуку-Басюк:
Даже собаки не отказываются
Должны ли мы сосредоточиться на первой суке.
Мы на своем Hornflow, мистер ...
Не жалею ни яма, ни бухты.
Искупил дух Ваша Горина из Берлина,
Вару у нас достаточно для всех тараканов.
Мы взорвали орел своих перьев,
Что вы пишете больше качели?
Твое имя только ганбимская бумага,
Зворота берет твой рост всего.
Письмо, на котором мы написали - жестко.
Очки в письме недостаточно, шторм.
Помните грамматику Янки-Иван,
Точка свинца прокручивания вашего брови.
Мы белорусские лесные партизаны,
История глаз (в) образец взял
Даст нам укрытие лесов и клинсов,
Силы мы получаем со своей родины.
