Текст песни Пикник на Обочине - Конец

Он допил остатки коньяка и изо всех сил ахнул пустую флягу о землю. Фляга подскочила, сверкнув на солнце, и укатилась куда-то, он сразу же забыл о ней. Теперь он сидел, закрыв глаза руками, и пытался уже не понять, не придумать, а хотя бы увидеть что-нибудь, как оно должно быть, но он опять видел только рыла, рыла, рыла... зелененькие... бутылки, кучи тряпья, которые когда-то были людьми, столбики цифр... Он знал, что все это надо уничтожить, и он хотел это уничтожить, но он догадывался, что если все это будет уничтожено, то не останется ничего, только ровная голая земля. От бессилия и отчаяния ему снова захотелось прислониться спиной и откинуть голову, он поднялся, машинально отряхнул штаны от пыли и начал спускаться в карьер. Жарило солнце, перед глазами плавали красные пятна, дрожал воздух на дне карьера, и в этом дрожании казалось, будто Шар приплясывает на месте, как буй на волнах. Он прошел мимо ковша, суеверно поднимая ноги повыше и следя, чтобы не наступить на черные кляксы, а потом, увязая в рыхлости, потащился наискосок через весь карьер к пляшущему и подмигивающему Шару. Он был покрыт потом, задыхался от жары, и в то же время морозный озноб пробирал его, он трясся крупной дрожью, как с похмелья, а на зубах скрипела пресная меловая пыль. И он уже больше не пытался думать. Он только твердил про себя с отчаянием, как молитву: "Я животное, ты же видишь, я животное. У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Но если ты на самом деле такой... всемогущий, всесильный, всепонимающий... разберись! Загляни в мою душу, я знаю, там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, - ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: "СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!"

He drank the rest of the cognac and gasped with all his might an empty flask on the ground. The flask jumped, sparkling in the sun, and rolled off somewhere, he immediately forgot about it. Now he was sitting with his eyes closed in his hands, and he was trying to no longer understand, not to think up, but to at least see something as it should be, but again he saw only snouts, snouts, snouts ... green ... bottles, heaps rags that were once human, columns of numbers ... He knew that all this needed to be destroyed, and he wanted to destroy it, but he guessed that if all this was destroyed, then nothing would remain, only plain bare ground. Because of powerlessness and despair, he again wanted to lean his back and lay his head back, he got up, mechanically shook off his pants from dust and began to descend into the quarry. The sun was frying, red spots were floating before my eyes, the air was shaking at the bottom of the quarry, and in this trembling it seemed as if the Ball was dancing in place, like a buoy in the waves. He walked past the bucket, superstitiously raising his legs higher and making sure not to step on the black blots, and then, bogged down in looseness, he dragged himself obliquely across the quarry to the dancing and winking Ball. It was covered with sweat, suffocating from the heat, and at the same time a frosty chill penetrated it, it shook with a trembling tremor, as if from a hangover, and fresh chalk dust creaked on its teeth. And he no longer tried to think. He only repeated to himself with despair, like a prayer: "I am an animal, you see, I am an animal. I have no words, they didn’t teach me words, I don’t know how to think, these bastards did not let me learn to think. But if you really such a thing ... omnipotent, omnipotent, all-understanding ... sort it out! Look into my soul, I know that there is everything that you need. It must be. After all, I never sold my soul to anyone! It is mine, human! Pull myself out of me, what I want - after all, it cannot be that I would like bad! .. Damn it all, because I can not think of anything other than these about the words: "HAPPINESS FOR EVERYONE, GIFT, AND LET NOBODY LEAVE OFFENDED!"