Ещё грязь не смыта с кожи,
Только страха больше нет.
Потому затих прохожий,
Удивленно смотрит вслед.
А движения неловки,
Будто бы из мышеловки,
Будто бы из мышеловки,
Только вырвалась она.
За три слова до паденья,
За второе за рожденье,
За второе за рожденье,
Пей до полночи одна.
А в груди попеременно,
Был то пепел, то алмаз.
То лукаво то надменно,
Ночь прищуривала глаз.
А движения неловки,
Будто бы из мышеловки,
Будто бы из мышеловки,
Только вырвалась она.
За три слова до паденья,
За второе за рожденье,
За второе за рожденье,
Пей до полночи одна.
И уже не искалечит,
Смех лощенных дураков.
Ведь запрыгнул ей на плечи,
Мокрый ангел с облаков.
А движения...
А движения неловки,
Будто бы из мышеловки,
Будто бы из мышеловки,
Только вырвалась она.
Even the dirt is not washed off the skin,
Only fear is no more.
Because the passerby fell silent
Surprisedly looks after.
And the movements are awkward
Like a mousetrap
Like a mousetrap
She just burst out.
Three words before the fall
For the second for birth,
For the second for birth,
Drink it until midnight alone.
And in the chest alternately,
It was either ash or diamond.
Either arrogant or arrogant
The night screwed up his eyes.
And the movements are awkward,
Like a mousetrap
Like a mousetrap
She just burst out.
Three words before the fall
For the second for birth,
For the second for birth,
Drink it until midnight alone.
And no longer cripple
The laugh of the glazed fools.
'Cause I jumped on her shoulders
Wet angel with clouds.
And the movements ...
And the movements are awkward,
Like a mousetrap
Like a mousetrap
She just burst out.
