Пепел сдую в чашку с молоком,
Этих звезд скопленье расскажет мне о том,
Как ориентиры на закат
Чайка белая берёт, на залив летя назад.
И белая ночь
На асфальте мокром чертит первые стихи мои,
И я дышу тобой.
И с моей улыбкой на устах спит город твой.
Воробьев язык переведет
мне дворняжка рыжая, в лужах разольет
запах кухни из фрамуг окон.
Прозвонит в ночи бессонной чей то телефон.
И белая ночь
На асфальте мокром чертит первые стихи мои,
И я дышу тобой.
И с моей улыбкой на устах спит город твой.
Сдружится бумага со стихом.
Рассвет взломает сумерки квартир.
Сходятся мосты, и первым сном
Засыпаю я, и просыпается весь мир.
I'll blow the ashes into a cup of milk
This cluster of stars will tell me
Like landmarks for the sunset
The white seagull takes, flying back to the bay.
And the white night
On the wet asphalt he draws my first poems,
And I breathe you.
And your city sleeps with my smile on your lips.
Vorobiev will translate the language
a red-haired mongrel for me, will pour it in puddles
the smell of the kitchen from the transom windows.
Someone's phone will ring in the sleepless night.
And the white night
On the wet asphalt he draws my first poems,
And I breathe you.
And your city sleeps with my smile on your lips.
Will make friends with verse paper.
Dawn will break into the twilight of the apartments.
Bridges converge, and the first dream
I fall asleep and the whole world wakes up.
