Текст песни Писюн - Свитер, Дуся и Розелло

ДУСЯ
Была у Писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно звезданутое животное — впиливалась с разбегу в стены, промахивалась нафиг мимо миски с молоком харей в пол, корчила непонятные рожи. Дусей, хстати, она была чисто формально, поскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на «пошла на хуй». В общем Дуся была не жилец в любом случае — каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытиться к черту ещё в раннем детстве, когда вместо титьки тыкалась харей маме в сраку — но тут, блин, в планы естественного отбора вмешался известный гринписовец Писюн. Дефективную Дусю он нарыл на какой-та помойке и припёр, естественно, в дом — это по ходу был вообще последний раз, когда Писюн полноценно держал лохматую бестию в руках, потому как, когда Дуся подросла и превратилась в трёхцветную лопоухо-косоглазую пофигень, она начала двигаться и хрен ты её поймаешь. Двигалась Дуся оченно резво — создавалось впечатление что даже срала на ходу, а если задерживалась в одном месте больше десяти секунд, значит либо спала, либо отъехала нах. Ну или задумалась — периодически с ней случались кратковременные приступы спокойствия: она ни с того, ни с сего замирала, таращила косые банки в неизвестном направлении и напряжённо ожидала в какое полушарие ёбнет моча на этот раз — ну и в зависимости от результата через полторы секунды начинала отчаянно щемиться либо влево, либо вправо, затем обычно впиливалась жбаном в стену, отскочив, сломя голову фигачила в противоположную сторону, таранила дверь и, офигев окончательно от такого обилия препятствий начинала щемиться вверх па шторам. Там, где-нибудь под потолком вдруг опять замирала с таким хлебалом, типа «во, бля! где это я?..», снова задумывалась, неожиданно пукала, с перепугу въёбывалась тыквой в багету, падала сракой на подоконник и по новой начинала гонзать по жилплощади — шерсть дыбом, глаза на выкате, бля. Мне думается, что именно так выглядел бы кошачий вариант гибрида Алины Кабаевой и Жанны Агузаровой. Наблюдая такую фигню, Миша неоднократно говорил Писюну, типа «Писюн, она у тебя походу слепая ваще!». «Да не, не! — успокаивал себя Писюн — проста ёбнутая.» Поначалу Дусина движуха вызывала у меня дезориентацию и приступы морской болезни, а Миша её вообще боялся и не любил совсем. Потому что один раз, нифига не разглядев Дусю на фоне писюновского ковра (связанного наверно тем же дальтоником, который Мише свитер красный захерачил), Миша наступил на ейный хлебальник. А поскольку Дуся почему-то мяукать не умела нихера, издавая вместо этого какие-то кряхтяще-пердящие гортанные звуки на манер тувинских духовых инструментов, она со всей своей кошачей звезданутости начала страшным тувинским голосом орать — я, чесно признаюсь, малёха припустил жидким в трусники, а вот 12-ти летний Миша впервые в своей жизни схватился за сердце, а когда отошёл, начал Дусю ненавидеть лютой ненавистью. И вот однажды, когда Писюн в очередной раз ушёл посрать и залип в толчке на полчаса, разглядывая в унитазе чудные какашные узоры, мы с Мишей остались тупить в писюновской комнате в два рыла. Тут я обратил внимание, что Дуся заговорщицки выглядывает из-за кресла и, щуря один глаз, палит в мишину сторону. Я Мише это дело показал и только хотел уже по этому поводу что-то вякнуть, как вдруг Миша, внук ворошиловского стрелка, нифига не растерявшись, мощным вдохом собрал все плескавшиеся в голове сопли (грамм думаю 200, не меньше — зима была) и смачно с присвистом форчманул Дусе прямо в «лицо». Я даже растерялся как-то. Дуся пролетела всего-то метра полтора, зато с такими выёбами, что Алине Кабаевой и не снилось нах. Через пару дней Дуся начала помаленьку облазить. Писюн говорил, что это на нервной почве, но мы-то с Мишей знали, что после такого заряда гаймарита в голову вообще не живут — так что ей ещё повезло, можно сказать…

Dsia
Pussyun cat had a duskey called. Dusya was a merciless star-star - absorbed with a scatter on the walls, waved nafig past the bowl with milk hares in the floor, picked the incomprehensible faces. Dosus, by the way, she was purely formally, since he was responding to the dos, and on Vasya with Petya, and "went to the dick." In general, it was not a tenant in any case - her helmet had a helmet at birth, and according to the laws of nature, she had to skate to the line in early childhood, when instead of Titki picked up Harey mom in the asshole - but here, damn, in the plans of natural selection The famous Greenpisovets Pisyun intervened. A defective dusu he dusked on some kind of garbage and the pan, naturally, in the house - it was in the course at all the last time, when Pisyun fully held a shaggy feast in his hands, because when he had grumbling and turned into a three-color lopowocho-squint pofigen, she I started moving and fuck you catch it. I moved it very clearly - the impression was created that even sled on the go, and if it was delayed in one place for more than ten seconds, it means either slept, either nah. Well, or thought - by periodically, short-term attacks of calm happened to it: she didn't have a melancholy banks in an unknown direction and waited in a busy on some hemisphere on this time - well, depending on the result, in a second half before Desperately tugging either to the left, or right, then usually absorbed by Jahn into the wall, bounced off, breaking his head in the opposite direction, Taranila the door and, ofigeev, finally, from such an abundance of obstacles, began to be tugged to the curtains. There, somewhere under the ceiling, suddenly, again silened with such bread, like "in, fucking! Where is I? .. ", again thought, unexpectedly bubble, with a fright enthusiastically went into a baguette, fell by the skeleton on the windowsill and began to challenge on the housing - wool end, eyes on a dick, fucking. I think that this would look like a feline version of the Alina Kabaeva hybrid and Zhanna Aguzarova. Watching such a garbage, Misha repeatedly spoke Pisyuna, like "Pisyun, she's blinding you!". "Yes, not, not! - Soothed himself Pisyun - Easy Yabnaya. " At first, Dusin Duszhuha caused me to disorientation and attacks of marine sickness, and Misha was afraid of her at all and did not love it at all. Because once, nifiga not seeing Dosu on the background of the Pisyunovsky carpet (probably bound by the same Daltonian, who Mishe Sweater Red Zaherchil), Misha came on her bullball. And since it was not able to me to me to meow naughter for some reason, making some melting-fading generous sounds instead to the manner of Tuvinsky brass tools, she, with all his cat star, began to yell a terrible tuvinian voice - I, honestly I confess, Muchkha diluted into the cowards But for the first time in his life, a 12-year-old Misha grabbed his heart in his life, and when he was departed, he began to hate dusly with hatred. And once, when Pisyun once again gone to scold and the grace in the push for half an hour, looking at the wonderful stuffing patterns in the toilet, and Misha and I stayed to blow in the Pisyun room in two digs. Here I noticed that the duskey conspiratorial looks out of the chair and, pure one eye, palettes in Mishina side. I have shown my Mishe and just wanted something to rouse something like that of Suddenly Misha, the grandson of the Voroshilovsky Arrow, Nifiga is not confused, a powerful breath gathered all splashed in the head of the snot (grams I think 200, no less - Winter was) and savory With the gastrip, Trumpped Doss right in the "face". I was even confused somehow. The only meter of one and a half, but with such impressions, that Alina Kabayeva did not dream. After a couple of days, the pray began to climb little. Pisyun said that it was on the nervous soil, but we knew with Misha that after such a charge of Gaimarite did not live in the head - so she was still lucky, you can say ...