Мой самый лучший друг болтался на ремне
И говорил, что жизнь не так уж и плоха
А музыка моя, косясь на чью-то тень
Сбежала от меня, закутавшись в меха
И я как лимита ебал про Питер петь,
Тем более что там я не был никогда
И я бы мог туда поехать умереть,
Но дома у меня роднее холода.
Куда ни кинешь взгляд везде одни менты
Везде одна хуйня и не хватает сил
В конце апреля снег. Нажраться и не ждать
Пока земля сойдет с насиженной оси.
И праведный урод расскажет мне о том,
Что где-то можно жить, совсем не умирать.
Но только серый дым, но только черный страх
Укажут мне на дверь, уложат на кровать.
И скажут что вот так спокойней и верней
А если убегу пинками по лицу
Мне объяснят кто я и кем я должен быть,
А если не смирюсь прирежут как овцу.
Никто не позовёт, никто не будет ждать
И Бродский не придет на остров умереть
И может моя жизнь гитарная струна
Но я как лимита ебал про Питер петь.
My best friend dangled on a belt
And he said that life is not so bad
And my music, squinting at someone's shadow
I ran away from me, wrapped in fur
And I fucked about Peter to sing like a limit,
Moreover, I have never been there
And I could go there to die,
But at home I have more than the cold.
Wherever you throw a look everywhere only cops
Everywhere there is one dick and lack strength
In late April, snow. Get drunk and not wait
While the Earth comes off the force of the axis.
And the righteous freak will tell me about
That somewhere you can live, do not die at all.
But only gray smoke, but only black fear
They will point me to the door, put on the bed.
And they will say that it is so calmer and more faithful
And if I run away in the face with kicks
They will explain to me who I am and by whom I should be,
And if you do not recall, they cut it like a sheep.
No one will call, no one will wait
And Brodsky will not come to the island to die
And maybe my life is a guitar string
But I fucked about Peter to sing like a limit.
