Текст песни Православный Дон - Проснется день красы моей

Проснется день красы моей,
Украшен весь он божий свет.
Я вижу море, море, ай и небеса,
Но Родины моей здесь нет. 2р
Ай, но Родины моей здесь нет,
Отцовский дом, дом пропьем мы гуртом, Травою зеленой зарастет. 2р
Ай, травой зеленой зарастет.
Собачка, верный, верный а он мой зверок, Залает у моих ворот. 3р
Заноет сердце, сердце оно загрустит.
Не быть мне в той, в той стране родной. 2р Не быть мне в той стране родной,
В которой был я зарожден,
А быть мне в той, той стране чужой,
В которой мальчик был сужден. 3р
Над кровлей филин, филин а он прокричал, Раздался зык он по лесам. 2р
___
Забайкальский текст:
Отцовский дом спокинул, мальчик, я.
Травой он за-ой, зарастет.
Собачка ве-ох, верная моя
Залает у-ой, у ворот...

В текстах донских казаков и акатуйцев [Забайкальский край] большое расхождение, и мелодии разные. В станице Ярыженской на Бузулуке:
Проснется день красы моей,
Украсит белый свет.
Увижу море, небеса,
А родины моей уж нет.
Как провожал меня отец,
Не мог слезу сдержать.
Пока не возвернуся я,
Лить будет слезы мать...

В старину будто пел ее перед расстрелом казачий офицер. Конвоирам понравилась, и они принесли ее в станицу.
В основе песни — монолог пажа из поэмы «Паломничество Чайльд Гарольда».
Проснется день; его краса
Утешит Божий свет;
Увижу море, небеса,
А родины уж нет!

Отцовский дом покинул я;
Травой он зарастет;
Собака верная моя
Выть станет у ворот.
(первый переводчик Байрона И.И. Козлов, 1825)

Байрон... в Акатуе. Какими судьбами оказались его стихи в каторжном крае? Местные жители твердо приписывают песню М.С. Лунину.
В русском обществе Байрон был особенно популярен в 20—30-х 19 в. Поэт уехал в Грецию сражаться за свободу, Лунин намеревался отправиться в Лат. Америку к Симону Боливару...
Кто другой мог в Акатуе сочинить мелодию к стихам великого поэта? Только Лунин, одаренный музыкант.
Лунин знал, что родины он уже не увидит. Как и Байрон, покинувших берега своей отчизны.

Из «Онегина»:
Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры...
О нем писали А. Дюма, Сен-Симон, П. Вяземский, Герцен. Им интересовались Толстой и Достоевский.
Один из немногих декабристов на каторге продолжавших борьбу, окольными путями пересылал сестре политические памфлеты, чтобы их распространить. Одна из рукописей попала к Николаю I, и участь Лунина была решена: он был тайно умерщвлен.
__
Сколько ассоциаций вызывает песня сейчас: здесь и первая волна эмиграции (в русском Константинополе или русском Шанхае море есть, но нет Родины) и покинутые деревни (Отцовский дом, дом
Дом пропьем всем гуртом,
Травою зеленой зарастет - и ведь ТРИЖДЫ повторено слово Дом - важное для нашей культуры, это не просто деревянная изба)

А эта милая радость и утверждающе звучащее "верный, верный" и нежность в "ах ты мой зверок" (одним этим диалектным ЗВЕРОК можно упиваться несколько минут) и по контрасту - верный, уменьшительно-ласкательное зверок, но брошенный "залаеть у моих ворот".

Ну и последняя строфа - опять об эмигрантах, а для казаков ещё может напоминать о судьбе некрасовцев на 300 лет ушедших с родных мест в Турцию, где "море", а "родины тут нет".

I wake up my day of beauty,
Decorated all of it the light of day.
I see the sea, the sea, ah, and the heavens,
But my homeland is not here. 2p.
Ah, but my homeland is not here,
His father's house, the house we propene herd, grass green heal. 2p.
Ah, green grass overgrown.
Dog, loyal, faithful as he is my zverok, the hall at my gate. 3r.
Zanoet heart, the heart is sad.
Do not be me the one native to the country. 2p not be my home in the country,
In which I was may be conceived,
And to be me in the one of the country's foreign,
In which the boy was destined. 3r.
Above the roof of an owl, the owl and he shouted, he rang the tongue on forests. 2p.
___
Zabaikal'skii text:
Spokinul father's house, the boy, I said.
Grass for it-oh, overgrown.
Doggie ve-oh, my faithful
Hall at the second, at the gate ...

The texts of the Don Cossacks and akatuytsev [Trans-Baikal Territory] a big difference, and different melodies. In the village Yaryzhenskoy to Buzuluk:
I wake up my day of beauty,
Decorate the white light.
I see the sea, the sky,
And my country is no more.
As I accompanied my father,
He could not hold back tears.
While I do not vozvernusya,
Shed tears is the mother ...

In the old days if he sang it before the execution Cossack officer. The guards liked, and they brought it to the village.
At the heart of the song - a monologue a page from the poem "Childe Harold's Pilgrimage."
Wake up the day; its beauty
Comfort God's light;
I see the sea, the sky,
A homeland is no more!

I left my father's house;
Grass he heal;
Dog is my faithful
Will howl at the gate.
(The first translator of Byron II Kozlov, 1825)

Byron ... in Akatuyev. What brings his poems have appeared in the region convict? Locals firmly credited song MS Lunin.
In Russian society, Byron was particularly popular in the 20-30-s of the 19th century. The poet went to Greece to fight for freedom, Lunin intended to go to Lat. America to Simon Bolivar ...
Who else could in Akatuyev compose a melody to lyrics of the great poet? Only Lunin, a gifted musician.
Lunin knew that the homeland he seeth. Like Byron, who left the shores of his homeland.

Of "Onegin":
Then boldly suggested Lunin
Its decisive action ...
About it wrote Alexandre Dumas, Saint-Simon, P. Vyazemsky, Herzen. They were interested in Tolstoy and Dostoyevsky.
One of the few Decembrists in prison continue to struggle, in a roundabout way to forward the sister political pamphlets to distribute them. One of the manuscripts came to Nicholas I, and the fate of Lunin was solved: he was secretly put to death.
__
How many associations song is now here, and the first wave of emigration (in Russian or Russian Constantinople Shanghai sea there, but there is no motherland) and abandoned villages (the Father's house, the house
House propene whole herd,
Overgrown with grass green - and in fact the word repeated three times House - important for our culture, it is not just a wooden hut)

And this sweet joy and utverzhdayusche sounding "Yes, yes" and the tenderness in "Oh my zverok" (one that dialectal ZVEROK can revel in a few minutes) and by contrast - a true, diminutive zverok but abandoned "zalaet at my gate" .

Well, the last stanza - again on emigrants and for the Cossacks can still recall the fate of nekrasovtsev 300 years departed from their homes in Turkey, where the "sea" and "the homeland is not here."