Это гимн нашего триумфального поражения,
Которое гораздо победы важнее.
Как любого русского, меня волнуют две женщины —
Лишь Россия и Смерть, что, впрочем, одно и то же.
Под нефтяных пузырей перламутром
Зияет чернее черного русская бездна.
Переживем ли мы встречу с ней похмельным утром,
Когда пузыри лопнут, зеркала треснут? —
Ни один яд не убивает так, как трезвость.
Слова умирают от касаний клавиатуры.
Пафос, протест и рефлексия давно стали продуктом.
Восстание — удел рабов, — так говорил Заратустра.
Революция может быть только консервативной —
Мы придем, как к жидам Илья из Фисвы,
И расскажем, зачем фонари ослепшему миру —
Они нужны чтобы вешать банкиров.
Черное солнце
Самой черной ночи,
Загляни в оконца
Наши заколоченные,
Разбуди, согрей —
Затянулась спячка, —
И в белом Октябре
Встретим Красную Пасху.
Это траурный марш, с которым мы идем в бой.
Фронтовые сто грамм залпом - за упокой.
Черный ворон, не вейся над моей головой —
Дым отечества едок — упадешь замертво.
Я жидо-татарин по крови, но русская почва
Вскормила тоской загробной
По кисельным берегам и рекам молочным.
Если нет на земле рая, мы разнесем ее в клочья!
Если нет Китежa, будет кутеж!
Где тут пост, а где масленица — хрен разберешь.
Здесь Мефистофель принял схиму и спился Будда.
Мы строим Третий Рим между опричниной и смутой,
Разрушая как мандалу и собирая заново.
Без царя в голове или с царем без головы.
Мы русские — с нами Бог — он умер, но мы еще живы,
И сколько есть сил мы будем править поминки,
Звеня стаканами, пока мертвого не поднимем,
Звеня кандалами, пока мертвого не поднимем,
Звеня колоколами разбитыми...
Черное солнце
Самой черной ночи,
Загляни в оконца
Наши заколоченные,
Разбуди, согрей —
Затянулась спячка, —
И в белом Октябре
Встретим Красную Пасху.
This is a hymn to our triumphant defeat
Which is much more important than victory.
Like any Russian, I am worried about two women -
Only Russia and Death, which, however, are one and the same.
Under the oil bubbles with mother-of-pearl
The Russian abyss gapes blacker than black.
Will we survive meeting her on a hungover morning
When the bubbles burst, will the mirrors crack? -
No poison kills like sobriety.
Words die from touching the keyboard.
Pathos, protest and reflection have long been a product.
Rebellion is the lot of slaves, so spoke Zarathustra.
A revolution can only be conservative -
We will come as to the Jews Ilya from Fiswa,
And we will tell you why the blind world needs lanterns -
They are needed to hang bankers.
Black Sun
Of the blackest night
Look through the windows
Our boarded-ups
Wake up, warm up -
The hibernation is prolonged, -
And in white October
Let's meet Red Easter.
This is the funeral march with which we go into battle.
Frontline one hundred grams in one gulp - for peace.
Black raven, do not hover over my head -
The smoke of the fatherland is eater - you will fall dead.
I am Jewish-Tatar by blood, but Russian soil
Has fed the afterlife with longing
Along the jelly banks and milk rivers.
If there is no paradise on earth, we will blow it to pieces!
If there is no Kitezh, there will be a revelry!
Where is the post, and where is Shrovetide - you can tell hell.
Here Mephistopheles took the schema and the Buddha drank himself to drink.
We are building the Third Rome between the oprichnina and the turmoil,
Destroying like a mandala and reassembling.
Without a king in the head or with a king without a head.
We are Russians - God is with us - he died, but we are still alive,
And how much strength we will rule the commemoration,
Clinking glasses until we raise the dead
Ringing shackles until we raise the dead
Ringing broken bells ...
Black Sun
Of the blackest night
Look through the windows
Our boarded-ups
Wake up, warm up -
The hibernation is prolonged, -
And in white October
Let's meet Red Easter.
