Иркутск.
Напутствует
колючим снегом в ебло.
Я молю, чтобы окна в маршрутке поскорее замёрзли,
дабы не видеть этот размалёванный, обрюзгший мирок
Здесь дворники с утра не вяжут лыка.
Урны набиты пустыми бутылками,
Автобусы - пустыми людьми.
Я - дерьмом.
Мирок одноразовый.
В хрущевках разлитый по ссаным паласам.
В подъездах перед нами предстаёт в наготе.
Здесь, если тебя от****или и раздели
на виду у соседей, тайком палящих это действие в окна-
не волнуйся за золотой крест нательный-
даже убийцы и воры веруют в бога.
Псы с надеждой попасть в свой рай
умирают на мусорках в декабрьские холода.
Царство кривых зеркал, царство кривых еблетов.
Автобус с мордой бледной,
унеси меня в то далёкое, пропахшее черемухой лето
или хотя бы в никуда.
Он кряхтит и скрипит, задевая асфальт кадыком.
Счастье-там где нас нету, я оплачу проезд до него.
Вылился из автобуса на асфальт.
Впились в тело прохожих злые глаза.
Завизжали: кому-то наступили на ногу, кому-то на голову,
кто-то сломал столь тщательно взрощенный ноготь.
Пидорасами вас обозвать у меня не повернется язык - вас же много.
Слился вновь с серой массой.
Облепили со всех сторон бабки, тётки, дядьки и страх.
Невольно чувствуешь себя в такие моменты дешёвым товаром.
Себя подобрал с тротуара,
руки повесил кобурой,
прикрутил себе ноги.
Поволок их за собой.
Нас много, таких
одиноких.
-давно
Irkutsk
Instructs
prickly snow in the fuck.
I pray that the windows in the minibus get frozen soon,
so as not to see this painted, flabby little world
Here the wipers do not knit a bast in the morning.
The urns are full of empty bottles
Buses are empty people.
I'm shit.
One-time world.
In Khrushchev spilled on pissed broads.
At the porches before us appears in nudity.
Here, if you are from **** or and stripped
in front of the neighbors secretly scorching this action in the windows-
don't worry about the golden cross pectoral-
even killers and thieves believe in god.
Dogs hoping to go to heaven
die in the trash in December cold.
The kingdom of crooked mirrors, the kingdom of crooked fuckers.
Bus with a pale face
take me to that distant, smelling bird cherry summer
or at least to nowhere.
He groans and creaks, touching the asphalt with an Adam's apple.
Happiness is where we are not, I will pay the fare to it.
It spilled from the bus onto the asphalt.
Evil eyes stared at the body of passers-by.
Squealed: someone stepped on the foot, someone on the head,
someone broke a nail so carefully grown.
My tongue won't call you fagots - there are many of you.
Merged again with the gray mass.
The grandmothers, aunts, uncles and fear stuck around on all sides.
Involuntarily you feel at such moments a cheap product.
He picked himself up from the sidewalk
I hung my hands with a holster
screwed his legs.
Dragging them along.
There are many of us
lonely.
-long
