колыхались колосья на мраморе одиноких полей,
на полях у каемки газетного шрифта давно не звенит телефон.
не звенит больше воздух, пронзаясь улыбкой твоей,
и тоскливо поет чье-то сердце, как сломанный граммофон.
расцветали цветы, расцветала весна в до боли живой душе,
не стучи в мою дверь, не души мое одиночество.
одиночество вместо заглавия, темы, одиночество как клише;
где взять силы на вдох, когда больше дышать не хочется?
не топчи мое сердце ребристой подошвой от конверсов,
не смотри мне в глаза, вместо взгляда немым отражением.
в моем сердце давно нелето, в моем сердце никто не молится,
там не ходят часы и вообще никакого движения.
вместе с временем года увядшим меняю сухие цветы
прикроватной могилы заплаканных детских снов
я в них вижу теперь только то, что мы больше с тобой не на "ты",
мы - не больше чем дым с площадей тротуара почти догоревших мостов.
Collective ears on marble lonely fields,
In the fields of the cabin of the newspaper font, the phone does not ring a long time.
Do not ring more air, piercing your smile,
And sadly sings someone's heart as a broken gramophone.
Flowers bloomed, bloomed spring in to pain live soul,
Do not knock on my door, do not soul my loneliness.
loneliness instead of title, themes, loneliness as a cliché;
Where to take forces to inhale when you don't want to breathe more?
Do not hurt my heart ribbed soles from conversions,
Do not look into my eyes, instead of looking with a dumb reflection.
In my heart, it is not necessary for a long time, no one praises in my heart,
There are no hours and no movement.
together with the time of the year we wanted the dry flowers
Bedside grave of crying children's dreams
I see them now only the fact that we are more with you not on "you",
We are no more than smoke from the area of the sidewalk of almost caught bridges.
