Мне уже не забыть, беготню нашу по кругу,
Твои нежные, вкусные, и чуть теплые губы.
Я много пил тогда, и много я ругался матом,
Катая отношения наши с тобою, как вату.
Я жил с другой, думая ночами о тебе,
Босота с Якиманки, вечно на блатной волне.
Привыкший к пьяным шлюхам, что под круглое утро,
Раздвигают ноги после шепота на ухо.
Привыкший на чужой хате, у какого то Васи,
Сгорая как свеча дотла, в объебос пати.
Ночами слышать голоса, что приносят мне духи,
Беги на свет подальше, от этой своры и суки.
Даже пытался лечиться, но выходило не ловко,
Я все еще хранил нычки в лифте на Третьяковской.
Скучал по тебе, но не показывал виду,
Меня лишь выручала на листе наивная лира.
Я смотрел на людей, на улыбки прохожих,
Улыбался в ответ, бегом мурашки по коже.
Боже, как я хотел почувствовать тогда теплый дождик,
Чтобы он смыл грязь, которой запачкал я ложью.
I will not forget, our running around in circles,
Your tender, tasty, and slightly warm lips.
I drank a lot then and I have a lot of swearing,
Cathay our relationship with you as wool.
I lived on the other hand, at night thinking about you,
Bosota to Yakimanka, ever on rogue wave.
Accustomed to a drunken whores that a circular morning
Spreading feet after whispering in his ear.
Accustomed opponent's hut, at what is Vasey,
Burning the candle down in obebos party.
At night, hearing voices that bring me perfume,
Run into the light away from the pack and this bitch.
Even I am trying to be treated, but the output is not cleverly,
I still kept nychki the elevator to the Tretyakov.
I miss you, but did not show the mind
I just rescued on the sheet naive lira.
I looked at the people at the passers smile,
Smiling in response, running goosebumps.
God, how I wanted to feel warm while the rain,
So he washed the mud, which stained I lie.
