Текст песни Радио ВЕРА - Рифмы жизни - Мария Ватутина

В самом начале двухтысячных годов неожиданно для себя я начал работать в журнале «Новый мир». Для журналиста и музейщика, служба в этом старейшем литературном издании стала, действительно, «новым миром», остается таковой и посегодня. Память сохраняет неожиданные, казалось бы, впечатления. Словом, от тех времен крепко сбереглось у меня яркое, почти навязчивое воспоминание. Помню, как тогдашний завотделом поэзии, Юрий Кублановский, которому я помогал готовить публикации, – несколько дней кряду горько бормотал-читал вслух полюбившиеся ему строки из стихотворения московской поэтессы Марии Ватутиной под названием «К сокурснице», повторял и повторял их изо дня в день:

…И в каждом городе, что горбится
Над каждой гривенкой своей,
Уже лепечут наши горлицы,
И наши горницы светлей,

И наши голоса торопятся
Познать родительскую речь.
И печи варварские топятся,
Где наши книги будут жечь.

…Пришло время, и я хорошо узнал этого талантливого поэта нашего поколения, стихотворца с горячей душой и, как однажды сказано было о героях Достоевского, – человека без кожи. Со стороны повседневья – Маша Ватутина, автор ярких книг «Перемена времён», «Девочка наша», «Ничья», «Цепь событий» и других – обаятельная молодая женщина, в одиночку поднимающая сына, профессиональный и безотказный юрист, редактор, друг своих друзей…
И одновременно – лирический поэт-рассказчик, как губка, впитавший боли, любови, драмы многоголосого, многоликого, измученного, родного отечества. Она проживает и переживает их как свою собственную судьбу (и, конечно, наоборот). Сверяя свой кровоток с Вечным временем, где мольба, бывает, переходит и в спор, отчаяние переплавляется в надежду, а война становится победой, – Мария Ватутина счастливо обретает своё незаёмное духовое зрение.

Я день скоротала, и свет погасила,
И спать улеглась, отвернувшись к стене.
Какая-то потусторонняя сила,
Паркетом скрипя, приближалась ко мне.

И тюль надувался, и таяли стены,
И капала капля, когда на крыльцо
Все предки мои от границ Ойкумены
Вступили и молча забрали в кольцо.

Общинные старосты, конюхи, бабы,
Царёвы крестьяне, стрельцы, звонари, —
Столпились покойнички поодаль, абы
Чего не случилось со мной до зари.

О, что я затронула нынче при свете,
Какие открыла гробницы во сне,
Что хлынули древние волости эти,
Как будто врата есть какие во мне?

О, книга моих совпадений с пространством
И временем, ты ли разверзлась на миг,
И кровная связь с переполненным царством
Небесным была установлена встык

На клеточном уровне, что ли. Ну, что вы
Молчите, славяне мои, издаля?
Мне страшно, но я не свободна от Слова,
Которое Бог и родная земля.

Я всех вас несу на хребте позвоночном
Века, но с того и загривок силен.
А гости молчат в соответствии точном
С молчаньем еще праславянских племен.

О, что вы оставили мне на прожиток
Разбитых корыт и колен окромя,
Хотя бы какой-нибудь слиток ли, свиток
О том, через что Бог помилует мя,

Хотя бы какой-нибудь в горсточку полбы,
Какой-нибудь сказки в грядущие сны!
О, кто вы, какие вы, темные толпы,
Мои Балалыкины и Зимины?

Пустите, Иваны, Ивановы дети,
Небесные силы, Господня родня! —
Шептала я им, а они на рассвете
Один за одним уходили в меня:

Курчане, тверчане, черкизовцы, ниже-
городцы, воронежцы, тульцы, а там
Древляне, поляне, кривчане и иже
Михаель, Ирад, Енох, Каин, Адам.

Мария Ватутина, 2006-й год, из книги «Девочка наша»

At the very beginning of the two thousandths, unexpectedly, I began to work in the magazine "New World". For a journalist and museum, the service in this oldest literary edition has become, indeed, the "new world" remains such and announcing it. Memory saves unexpected, it would seem impressions. In short, from those times, I had a bright, almost obsessive memories. I remember how then the boost of poetry, Yuri Kublanovsky, to whom I helped to prepare publications, - a few days a trip bitterly muttered-read loud lines from the poetic poetess of Maria Vatutina called "to Sokresnice", repeated and repeated them from day to day:

... and in every city that hurts
Above each hives
Already misfortune our gorns,
And our lights are light

And our voices are in a hurry
Clean parental speech.
And the furnace barbaric drowns,
Where our books will burn.

... It's time, and I learned well this talented poet of our generation, a poem with a hot soul and, as one day it was said about the heroes of Dostoevsky, - a man without skin. From the side of the Those - Masha Vatutina, the author of the bright books "Change of Times", "Our Girl", "Draw", "Chain of Events" and others - a charming young woman who lifts his son, professional and troubleless lawyer, editor, friend of his friends ...
And at the same time - a lyrical poet-teller, like a sponge, absorbed pain, love, drama of a polyphony, long-fashioned, exhausted, native Fatherland. She lives and experiences them as her own destiny (and, of course, on the contrary). Having twisted its bloodstream with eternal time, where Moluba, it happens, goes into a dispute, despair is integrated in hope, and the war becomes victory, - Maria Vatutina happily acquires his perplex spiritual sight.

I came the day, and the light repaid,
And sleeping went down, turning away to the wall.
Some otherworked power,
Parquet creaking, approached me.

And Tulle inflated, and melted the walls,
And dripped a drop when on the porch
All my ancestors from the borders of Okumen
They joined and silently took into the ring.

Community Strets, Konya, Baba,
Tsareva Peasants, Sagittarius, Kornari, -
Fought the mortar away, ababy
What did not happen to me before dawn.

Oh, I touched upon the currently at the light,
What the tombs opened in a dream,
That the ancient volosts of these huddled
As if the gates are what in me?

Oh, the book of my coincidences with space
And time, whether you turned on a moment,
And blood connection with a crowded kingdom
Heaven was set

At the cellular level, or something. Well, you
Silent, my Slavs, from afar?
I'm scared, but I'm not free from the word,
Which God and native land.

I carry you all on the spinal ridge
Century, but from that and the insoles are silent.
And guests are silent according to exact
With silence still Praslavyansky tribes.

About what you left me
Broken troughs and knees
At least some kind of ingot, scroll
The fact that God raises me,

At least somebody's handful
Some fairy tale in the coming dreams!
Oh who you are, what are you, dark crowds,
My balalykins and zyminas?

Let the Ivana, Ivanov, children,
Heavenly forces, Lodin's Lord! -
I whispered to them, and they are at dawn
One after one went to me:

Kurcane, Trummer, Cherkizov, below
Cities, Voronezh, Tula, and there
Drevlyan, Polyana, Krivchagan and izh
Mikhal, Irad, Enoch, Cain, Adam.

Maria Vatutina, 2006, from the book "Our Girl"