Текст песни Рассказ - о писюне, кошке Дусе и попугае Розело

Свитер
Когда мы с мишей учились в шестом классе, к нам привели Стаса. Человеком он был нихуя неадекватным, но вроде как не по своей вине. Страдал он от какого-то там отклонения типа нарколепсии (когда люди засыпают неожиданно), тока он не засыпал, а залипал. Наглухо причём. То исть сначала он во што-то фтыкал, а потом ни стого, ни с сего стопарился и пускал слюну. Приходил в себя только после того, как весь класс с криками «зырьте, ребза, у ебаната апять боторейки сели!» начинал отвешивать ему подзатыльники под затылок и подсрачники под сраку. За глаза ево называли дурачком, но говорить такое в лицо было как-то оскорбительно, поэтому обозвали стасика нейтрально - писюном.

Скоро в школе появилась и писюнова мама, которая почему-то слёту записала нас с мишей в писюновские друзья и много чё нам про нево поведала. Оказалось был целый список вещей - типа «цыклично движущихся блять объектов» и «изображений с яркой цветовой гаммой», - которые писюну нежелательно было наблюдать вапще, а то была опасность впасть в канкретна долговременный ступор или хуйвознаит чего ещё. Остаток того учебного дня миша провёл в тщетных потугах ввести писюна в кому - он ходил вокруг него кругами, изображая циклично двигающийся объект, а через равные промежутки времени вертел у того перед ебалом цветными карандашами, изображая яркую цветовую гамму. Периодически пристально смотрел в глаза. Хуй там. Писюн не поддавался.

После уроков мы втроём уже стояли в раздевалке. Раздосадованный такими несрастухами миша сурово, как блять берия, натягивал на себя свой любимый чудо-свитер, апогей суканах пост-модернизма, привезённый из каково-то Чуркистана. Это сейчас, с высоты, тыксызыть, своего опыта, я понимаю, што на етом предмете одежды силами таджикских ткачей, по совместительству наркоманов и дальтоников, художественными срецтвами был изображён героиновый приход, но в ту пору мы были свято уверены, што это пять зелёных всадников ловют чёрную рыбу в красном поле под палящим фиолетовым солнцем. Всякий раз, когда миша надевал ету паранойу, превращаясь в сплошное красно-фиолетовое пятно, у меня возникало навящивое желание обхватив голову руками бечь нахуй проч с криками типа «Нет! Нет! Только не мой мозг, ёбаные пришельцы!». Стоило мише выйти в етом свитере на улицу, как прохожие начинали шарахаццо в стороны, забывая о чём тока што думали, маленькие дети принимались плакать, а молодые барышни - обильно менструировать. У меня лично, как и у некоторых наших знакомых, свитер вызывал приступы тошноты и головокружения, поетому я старался смотреть по возможности в пол. То исть, как вы панимаити, на блёкло-сером раздевалочном фоне мишин свитер нихуёво выделялся. Да хули там, скажу больше - не существует в природе вапще такого фона, на котором этот ебучий аксессуар не выделялся бы нах. Хотя если вы блять нароете где-нить летающую тарелку с агромной надписью ЗЕМЛЯНЕ!МЫ ПРИШЛИ С МИРОМ! - то можете смело, одев мишин свитер, встать рядом - такие весчи идеально суканах дополняют друк друга.

Красное пятно блякнуло што-то вроде «щасливо, пацаны» и уплыло в сторону выхода. Оторвав глаза от пола, я увидел писюна. У писюна было такое ебало, как будто он всю сука ночь ловил чорную рыбу с зелёными всадниками и теперь стоял передо мной типа заёбанный - с подкашивающимися ногами, отклянченой губой и тупым взглядом. В тот раз он залип основательно, я ево минут 15 откачивал. Мише сказал сжечь свитер нахуй.
Дуся
Была у писюна кошка, звали Дусей. Дуся была нещадно пезданутое жывотное - въёбывалась с разбегу в стены, промахивалась нахуй мимо миски с молоком харей в пол, корчила непанятные ебала. Дусей, хстати, она была чиста формально, паскольку отзывалась и на Дусю, и на Васю с Петей, и на «пошла на хуй». В общем Дуся была не жилец палюбому - каску у неё снесло при рождении, и по законам природы она должна была скопытицца фпезду ещё в раннем децтве, когда вместо титьки тыкалась еблищем маме в сраку - но тут блять в планы естественнаго отбора вмешался известный гринписовец писюн. Дефективную Дусю он нарыл на какой-та памойке и припёр

Sweater
When Misha and I were in sixth grade, they brought Stas to us. He was a nikhuya man inadequate, but it seemed as if through no fault of his own. He suffered from some kind of deviation such as narcolepsy (when people fall asleep unexpectedly), he did not fall asleep, but sticky. And tightly. That is, at first he flicked into something, and then he completely stopped for no reason and drool. He came to his senses only after the whole class shouted “Look, rebza, the ebony guys have sat down!” he began to weighed his head against the back of his head and the counter under the asshole. Evo was called a fool by the eyes, but to say such things in person was somehow offensive, so they called the stasik neutral - pisyun.

Soon, a Pisyunova mother appeared at the school, who for some reason rally recorded us with Misha as Pisyunov friends and told us a lot about us. It turned out there was a whole list of things - such as “moving objects all over the place” and “images with a bright color scheme” —which it was undesirable for Pisyun to observe in vapsha, otherwise there was a danger of falling into a kankretna long-term stupor or something else. Misha spent the rest of that school day in vain attempts to introduce a scribble into a coma - he walked around him in circles, depicting a cyclically moving object, and at regular intervals, he turned in front of the fucker with colored pencils, depicting a bright color scheme. Periodically gazed into the eyes. Dick there. Pisyun did not give in.

After the lessons, the three of us were already standing in the locker room. Frustrated by such misfortunes, Misha sternly, like fucking Beria, pulled on his beloved miracle sweater, the apogee of the sukans of post-modernism, brought from some kind of Churkistan. This is now, from a height, poking around, of my own experience, as I understand it, the forces of Tajik weavers, part-time drug addicts and color-blind people, depicted a heroin parish in artistic terms, but at that time we were firmly convinced that these were five green horsemen catch black fish in a red field under the scorching purple sun. Whenever Misha put on this paranoia, turning into a solid red-violet spot, I had an obsessive desire to clasp my head in my hands to fuck and scream like “No! No! Not my brain, fucking aliens! ” As soon as Misha went out into the street in this sweater, as passersby started to sharahazzo to the side, forgetting what they thought they were talking about, young children began to cry, and young ladies began to menstruate profusely. Personally, like some of our friends, my sweater caused bouts of nausea and dizziness, so I tried to look at the floor whenever possible. That is, as you panimaiti, against a faded gray locker room background Misha sweater nihuevo stood out. Yes, blasphemy there, I will say more - there does not exist in nature such a background against which this fucking accessory would not stand out. Although, if you fucking, you will find a thread where a flying saucer with the agromic inscription EARTHLY! WE ARE COMING WITH PEACE! - you can safely, wearing a Mishin sweater, stand next to you - such veschi ideally sukans complement each other's friend.

The red spot blurted out something like “hapless boys” and sailed away. Tearing my eyes off the floor, I saw pisyuna. Pisyun had such a fuck, as if he had been catching black fish with green riders all night, and now he stood in front of me like a fucked-up man, with his legs buckling, his lip unfastened, and his eyes blunt. That time he stuck thoroughly, I evoled for about 15 minutes. Misha said to burn a fuck sweater.
Dusya