Текст песни Раз-два-три, ветер изменится - Глава 4 отрывок 9

На пляже ветер, и, стараясь вдохнуть, я наглатываюсь песка; серое небо сливается с морем по линии горизонта.
- Очистить место преступления! – кричит Джек Кроуфорд, только я его уже не слышу. Я не слышу ни того, как судмедэксперт, стараясь не сорваться на истерику, давит из себя: «Тот же листок», ни того, как доктор Лектер ступает позади меня – я вижу только этого бедного мальчика, которого никто не спас, которому никто не помог, пока он, дрожа от страха, просил остановиться.

Он умолял, он плакал, он ныл, что мне не нужно убивать его, только все они так говорят, эти грязные потаскухи: сначала своими театральными бабскими голосами стонут «Трахни меня! Трахни!», а потом, сукины дети, ноют «Не убивай меня!».
Только что же мне делать, если не убивать их? Как мне жить в этом дерьме, вдыхать их смрад, как мне выходить на улицу, идти за молоком в магазин, если я не могу быть уверен, что педики не касались моей еды?
Как мне обезопасить себя и других людей от этой заразы, от этой чумы? Я ведь должен уничтожить источник болезни, чтобы спасти себя и других…

У меня перехватывает в горле, когда я смотрю на тело.
Я не буду с тобой аккуратным, дорогой, я не буду с тобой нежным: я хочу, чтобы ты чувствовал, как из-за тебя страдает этот город. Открой для меня рот – я хочу дотронуться пальцами до него, чтобы вычистить тебя. Посмотри! Видишь, из тебя сочится не красная кровь, а коричневая жижа! Ты болен, и только я могу спасти тебя, мальчик! Ты чувствуешь, как тебя наполняет благодать?.. Ты чувствуешь, что, если мы избавимся от твоей прогнившей оболочки, мы сможем спасти твою душу?.. Ты чувствуешь, что я не хочу травмировать тебя; правильно, мой хороший, бери мои пальцы глубже, не нужно плакать, я всего лишь вставлю нож внутрь тебя. Так нужно! Так правильно…

У меня дрожат колени, и я опускаюсь на песок, разглядывая то, что осталось от парня, который, наверняка, еще не задумывался о смерти.
Я очищу тебя, я сделаю из тебя ангела, ты станешь самым красивым человеком на этой планете… Ты будешь достойным того, чтобы я любил тебя! Я буду касаться тебя каждое утро, буду целовать тебя на прощание, выходя из дома, я буду любить тебя очень сильно. Только тебе надо немного потерпеть…

Скорее всего, я начинаю задыхаться, потому что в глазах темнеет, и я вижу только ломаные линии, скрученные в комок. И, наверное, я начинаю плакать. Я плачу не столько из-за того, что чувствую омерзение к убийце и ощущаю бессильную злобу – я плачу, потому что я понимаю, как сильно он хочет превратить этих людей в нечто, что он сможет любить.
Он ведь не виноват, - думаю я и, как астматик, с хрипом заглатываю воздух. Он ведь старается сделать их лучше, сделать их чище, вытащить их с того дна, на котором они находятся! Он облагораживает их смертью… - резкие выдохи и какой-то стон, идущий из моего горла.
Он любит их – по-своему, немного странно, с некоторой примесью садизма, – он любит их и хочет им помочь…

Только кто бы помог мне, потому что я, обхватив себя руками за живот, утыкаюсь лбом в холодный песок рядом с телом, и начинаю задыхаться из-за того, что не могу вытерпеть осознания того, что разделяю чувства убившего.
Он одинок и пытается справиться со своим одиночеством; только что если люди, все люди вокруг, настолько омерзительны и плохи, если нет другого выбора, кроме как превратить их в нечто, что можно будет любить и не стыдиться этой любви?

On the beach is the wind, and, trying to inhale, I am pushing the sand; The gray sky merges with the sea along the horizon.
- Clean the crime scene! - shouts Jack Crawford, only I no longer hear him. I can’t hear as the forensic expert, trying not to break into the hysteria, puts it out of himself: “the same leaf”, not the same as Dr. Lecter steps behind me - I see only this poor boy, whom no one saved, to whom no one He helped, while he, trembling with fear, asked to stop.

He begged, he cried, he ached that I did not need to kill him, only all of them say so, these dirty sluts: at first, with his theatrical woman’s voices, “Fuck me! Fuck! ”, And then, the children, the children, whine“ Do not kill me! ”.
But what should I do if not killing them? How can I live in this shit, inhale their stench, how can I go out into the street, go to the store for milk, if I can’t be sure that the fagots did not touch my food?
How can I protect myself and other people from this infection, from this plague? I must destroy the source of the disease in order to save myself and others ...

It intercepts in my throat when I look at the body.
I will not be neat with you, dear, I will not be tender with you: I want you to feel how this city is suffering from you. Open your mouth for me - I want to touch it to clean you. Look! You see, you are not oozing from you red blood, but a brown slurry! You are sick, and only I can save you, boy! Do you feel the grace filling you up? .. Do you feel that if we get rid of your rotten shell, we can save your soul? .. You feel that I do not want to injure you; That's right, my good, take my fingers deeper, you don’t have to cry, I’ll just insert a knife inside you. So you need! That's right…

My knees tremble, and I go down on the sand, looking at what was left of a guy who, for sure, had not yet thought about death.
I will cleanse you, I will make an angel out of you, you will become the most beautiful person on this planet ... You will be worthy of me to love you! I will touch you every morning, I will kiss you goodbye, leaving home, I will love you very much. Only you need to tolerate a little ...

Most likely, I begin to choke, because it darkens in my eyes, and I see only broken lines twisted into a lump. And, probably, I'm starting to cry. I cry not so much because I feel disgust to the killer and feel powerless anger-I cry because I understand how much he wants to turn these people into something that he can love.
He is not to blame, - I think, and, like an asthmatic, I swallow the air with wheezing. After all, he tries to make them better, make them cleaner, pull them out of the bottom on which they are! He ennobles them with death ... - sharp exhalations and some groan coming from my throat.
He loves them-in his own way, a little strange, with some admixture of sadism-he loves them and wants to help them ...

Only who would help me, because I, clasping myself with my hands by the stomach, get my forehead in cold sand next to my body, and begin to suffocate because I can’t endure the realization that I share the feelings of the killer.
He is lonely and tries to cope with his loneliness; Only if people, all people around, are so disgusting and bad, if there is no other choice but to turn them into something that can be loved and not ashamed of this love?